Юрий Денисов - Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва

Вскоре за тем королевские войска под руководством князя Яна Збаражского взяли город Торопец, под которым польская и венгерская конница разбила отряд князя Василия Хилкова несмотря на предыдущие удачные вылазки россиян. Затем осенью

1580 г. и зимой 1581 г. та же участь постигла гарнизоны небольших укрепленных городов Невеля, Озерища, Заволочья, Холма и Старой Русы. Одновременно запорожские казаки во главе с гетманом Оришевским разоряли южные области России. Единственный раз, когда московское войско под руководством воевод Федора Мосальского и Данилы Ногтева сумело разбить трехтысячный отряд оршанского воеводы Филона Кмита-Чернобыльского на подступах к Смоленску, это стало ощутимым ударом для не столь уж многочисленных королевских войск по сравнению с численностью войск московского царя. Особенно ощутимой потерей для королевских войск было то, что московитам достались 10 пушек, которых в этой военной кампании у короля было явно недостаточно.

Вполне возможно, что, несмотря на усталость войска и ощутимые потери, король Стефан Баторий продолжил бы свое успешное наступление, желая победить своего противника в самой Москве, но, тяжело заболев, он не смог лично руководить этим походом и остался в Полоцке. Королевские воеводы в течение зимы 1581 г. добились лишь некоторых успехов в Ливонии. Там в то же время успешно теснил российские войска шведский король Юхан III, захватив многие города, в том числе такие важные для Москвы пограничные города, как Нарва, Иван-город, Ям, Копорье. В Приднепровье на ту пору московские воеводы Михаил Катырев-Ростовский, Дмитрий Хворостинин, Иван Бутурлин, Щербатый, [21]Туренин из Смоленска совершили рейды к Дубровне, Орше, Шклову, Могилеву, Радомле. Но ни одного города взять им не удалось, поэтому воеводы ограничились разорением деревень вокруг них и захватом в плен множества крестьян. В том же походе при штурме Шклова погиб воевода Иван Михайлович Бутурлин, а также такое огромное количество российских воинов, что в Баркулабовской летописи отмечено: «Страшно было трупу московского гледѣти, реку Днепр силным трупом язовиша загородили, иж колко недель днепровое рыбы не ядали и воды не пивали, для великого гнюсу трупу московского» [74, 332].

Для новых побед королю Стефану Баторию нужны были деньги, в первую очередь для оплаты заслуг своих воинов и приобретения новых наемников, а также для закупки в других странах пушек, пищалей, пороха, железа и свинца. В Варшаве на сейме 1581 г. король постарался объяснить радным панам, что только окончательная победа над московитами и их царем в Москве позволит надолго обезопасить свои восточные границы, для чего нужны свежие воинские силы, а следовательно, необходимо собрать с подданных большую сумму денег. Сейм пошел навстречу королю и субсидировал его военные действия еще на два года, но с условием заключения в конце этого срока «вечного мира» с Россией.

У московского царя тоже были большие трудности. Обращения римского папы Григория XIII к европейским государям хоть и не дали действенной помощи королю Стефану Баторию, но и не позволили царю Ивану Грозному закупать в этих странах вооружение. Единственным поставщиком пороха, свинца, меди, железа, селитры была Англия, торговцы которой были заинтересованы в освоении российских речных путей по Волге и Оби для достижения китайского и индийского рынков сбыта специй и шелка. Но и англичане старались не поставлять в Москву пушки, мушкеты и пищали, а своих мастеров было очень мало для изготовления оружия в необходимых масштабах.

Англичанин Джильс Флетчер, оставивший свои воспоминания о России этого времени, сообщает, что в этом государстве «селитру изготавляют во многих местах, как-то: в Угличе, Ярославле, Устюге; а серу добывают в небольшом количестве на реке Волге, но не умеют очищать ее. Здешнее железо несколько ломко, но его весьма много добывается в Карелии, Каргополе и Устюге Железном. Других руд нет в России» [61, 24]. Доставка англичанами через Белое море товаров в Россию сопровождалась большими трудностями, связанными не только с морской стихией, но и с ведением военных действий английских кораблей с датскими кораблями около мыса Нордкап, о которых сообщил англичанин Джером Горсей, направлявшийся на одном из этих тринадцати кораблей в Москву.

Кроме попыток пополнить вооружение своей армии, царь Иван Грозный старался с помощью дипломатических обращений к сильным мира сего завершить войну с королем Стефаном Баторием в свою пользу. В сентябре 1580 г. он послал в Рим к папе Григорию XIII далеко не первого посланника Истому Шевриги-на, называемого за пределами России Томасом Северингеном, который прибыл туда в феврале следующего года. Он должен был представить папе доказательства того, что действия польского короля выгодны турецкому султану, а также довести до сведения папской курии обещания Москвы бороться с распространением реформаторских идей в Ливонии и на завоеванных у Литвы территориях. Царь, хотя в письменном виде просил у папы только помощи в прекращении войны, на словах предлагал ему союз против Турции, а также давал понять, что он не прочь подумать об объединении церквей.

Удивительно, что несмотря на весь предыдущий опыт папа Григорий XIII поддался на эти посулы и направил своему представителю иезуиту Антонию Поссевину в Вильнюс новые инструкции, способствующие окончанию войны. Затем тот же Поссевин был направлен Григорием XIII посланником в Москву, но, когда этот иезуит выехал из Вильнюса в Москву в конце июля

1581 г., король Стефан Баторий уже выступил с войском к Пскову. Война продолжилась и не без провокационных действий со стороны царя Ивана Грозного: ранее он соглашался на значительные уступки королю, а когда тот тоже пошел навстречу царю в своих требованиях при заключении мира (под влиянием иезуита Поссевина), царь, почувствовав некоторый перелом в переговорном процессе, вернулся к своим первоначальным и несбыточным на тот период требованиям.

Переписка между королем и царем была настолько оскорбительной друг для друга, что заключение мира казалось вообще недостижимым. Царь Иван Грозный на 23 страницах, перефразируя псалмы Давида, называл короля Стефана Батория Амелеком, Сеннахерибом и жадным до кровопролития Максенцием, писал, что он достиг своего титула не благодаря наследованию своих предков, «а не человеческою многомятежною волею» и города воюет не мечом, а предательством и что воины его, как лютые звери, режут уже мертвых. На что король Стефан Баторий отвечал царю на 40 страницах:

«Хвалишься своим наследственным государством, не завидую тебе, ибо думаю, что лучше достоинством приобрести корону, нежели родиться на троне от Глинской, дочери Сигизмундова предателя. Упрекаешь меня терзанием мертвых: я не терзал их; а ты мучаешь живых : что хуже? Осуждаешь мое вероломство мнимое, ты, сочинитель подложных договоров, изменяемых в смысле обманом и тайным прибавлением слов, угодных единственно твоему безумному властолюбию! Называешь изменниками воевод своих, честных пленников, коих мы должны были отпустить к тебе, ибо они верны отечеству! Берем земли доблестию воинскою и не имеем нужды в услуге твоих мнимых предателей. Где же ты, Бог земли Русской, как велишь именовать себя рабам несчастным? Еще не видали мы лица твоего, ни сей крестоносной хоругви, коею хвалишься, ужасая крестами своими не врагов, а только бедных россиян. Жалеешь ли крови христианской? назначь время и место; явися на коне и един сразися со мною единым, да правого увенчает Бог победою!» [29, № 8–89, 110].