Анна Романова - Петр Первый. Император Всероссийский

– Петя! – оскорбленно вскрикнула Екатерина, не выдержавшая такого обвинения.

– Что Петя? – издевательски передразнил ее интонации Петр. – Тебе ли не знать, как для меня была важна твоя верность? Да я тебя в пример товарищам своим боевым ставил, мол, супруга у меня любой благородной даме сто очков вперед даст, могу спокойно в походы уходить, зная, что постель супружескую неоскверненной застану!

Распаленный Петр поднял Екатерину с колен и отвесил императрице сухую пощечину. Та же вцепилась государю в мундир, уткнулась лицом в холодные ордена и зарыдала с новой силой. Ее истерика немного охладила пыл Петра, и тот беспомощно опустил руки, железной хваткой сжимающие плечи Екатерины.

– Я же тебя одну любил… – недоумевающе произнес царь. – Я же тебе доверял больше, чем самому себе. Зачем же ты, друг мой сердешный, растоптала нашу любовь?

Петр оттолкнул плачущую супругу и обессилено опустился в кресло, подперев лоб рукой.

– А каково было мне? – всхлипнула Екатерина, понимая, что терять уже особо нечего, что Петр навеки от нее отвернулся. – Каково мне было, когда ты не пропускал ни одной придворной юбки, а весь двор потешался над деревенской дурой, возомнившей себя любимой фавориткой самого Петра Великого?!

Императрица поднялась с колен и подошла к столу.

– Когда мужчина берет девицу, – назидательно вымолвил Петр, – он приумножает свою мужскую честь. Девица же, возлегшая с мужчиной, более не может считаться чистой в глазах своего избранника.

Екатерина тяжело вздохнула. Она страшно сожалела о своей слабости, но уже поздно было что-либо менять – Вилли мертв, их любовь с Петром, скорее всего, тоже… но царице так не хотелось перечеркивать долгие годы их совместной счастливой жизни…

– Прости меня, Петя, – тихо сказала императрица сорванным от рыданий голосом и поцеловала безвольно лежащую на столе длань государя. – Я тотчас же покину дворец и поселюсь в монастыре, пытаясь замолить свой грех перед тобой и Богом.

Женщина повернулась и медленно пошла к двери.

– Постой, – суровый голос Петра остановил ее на полпути. – Сейчас ты вернешься в свои покои и не выйдешь оттуда, пока я не дам на то своего позволения.

Екатерина, не веря своему счастью, обернулась. Царь буравил ее тяжелым взглядом, в котором ей почудилось некое злорадное предвкушение. Впрочем, императрица была так рада нежданному помилованию, что не обратила на это внимания.

– Благодарю, милостивый государь! – горячо воскликнула Екатерина и склонилась в реверансе перед Петром. – Я сделаю все, что вы прикажете… и даже больше… – помедлив, добавила она.

Петр усмехнулся уголком рта.

– В твоих покоях тебя ждет сюрприз, – загадочно произнес он. – Не смей его убирать, он будет стоять там, пока я не дозволю другого.

Обрадованная императрица сделала еще один реверанс и быстрым шагом вышла из кабинета супруга. С души словно камень свалился – Петр решил не изгонять ее, а это уже полдела. Неужто она не смягчит сердце своего мужа, неужто не вымолит у него прощения?

Войдя в свою комнату, Екатерина облегченно упала на постель, но тут же вскочила обратно с диким криком. На комоде рядом с кроватью стояла уже знакомая ей колба, из которой на Екатерину безмолвно взирала заспиртованная голова Виллима Монса.

Императрица сделала несколько неверных шагов назад и упала в глубокий обморок.

– Государыня! Матушка царица! – Екатерину кто-то испуганно тряс и брызгал ей на лицо холодной водой.

«Кошмар. Мне просто приснился кошмар», – подумала та и нехотя подняла веки.

Молоденькая фрейлина испуганно заглянула в глаза императрицы и пригладила влажной рукой ее спутанные волосы. Екатерина оттолкнула девушку, тяжело поднялась и посмотрела на треклятый комод. Вилли безучастно смотрел перед собой стеклянным взглядом и, казалось, даже улыбался одним уголком рта – бесшабашно и лукаво, так, как умел это делать только он.

– Выйди вон, – приказала царица фрейлине. Та с видимым облегчением выскользнула за дверь, изо всех сил стараясь не смотреть на чудовищную деталь интерьера. Екатерина опустилась на кровать возле комода и прикоснулась к холодной поверхности колбы кончиками дрожащих пальцев.

– Ну что же ты, Вилличка, – горько произнесла императрица и приложила к стеклу всю ладонь. – Что же ты, дурачок, сглазил свою удачу…

Губы Екатерины некрасиво искривились, но слез не последовало. Слезы закончились еще в кабинете у Петра, который и раньше творил страшные вещи, но в этот раз превзошел самого себя.

– Нравится? – донеслось от двери. Екатерина вздрогнула. Поглощенная пережитым ужасом, она не услышала, как Петр вошел в ее покои и теперь стоял в метре от нее, жадно разглядывая голову бывшего соперника.

– Хор-рош, собака, даже после смерти хор-рош, так ведь, майн херц? – заплетающимся языком спросил изрядно подвыпивший царь и игриво подмигнул жене. – Даже глаза не повыцвели от спирта…

Петр подошел к комоду и внимательно вгляделся в мертвое лицо Виллима.

– А у Машки вот поблек взгляд, поблек, – с сожалением произнес он. – Нет уже того былого огня, понимаешь? – протянув руку, государь погладил колбу, в точности повторив жест Екатерины.

Та внутренне содрогнулась и отпрянула вглубь постели. В будуаре, освещенном всего несколькими догорающими свечами, Петр и сам казался мертвецом, вернувшимся с того света, чтобы покарать неверную супругу, ввергнув ее в бездну ночных кошмаров.

– Петр, вели убрать его, – умоляюще прошептала женщина. – Нет сил моих рядом с трупом жить, заточи меня лучше в камеру тюремную, только пусть его рядом не будет…

Петр глумливо расхохотался. О, его месть несомненно удалась, однако зверь уязвленного самолюбия все еще съедал его. Царь подошел к комоду и, как бы невзначай, столкнул колбу с головой фаворита на пол. Сосуд разбился, а голова издала глухой звук от удара и покатилась по ковру, поблескивая синеватой кожей. Петр пнул ее и подошел к роскошному венецианскому зеркалу, в которое так любила смотреться его некогда любимая Екатерина. Погладив его золоченую раму, царь внезапно размахнулся и ударил кулаком по блестящей поверхности. Стекло брызнуло в разные стороны сотнями осколков и разлетелось по будуару сверкающим серебром. Петр замер, тяжело дыша и слизывая кровь с пораненной руки.

– Это же я сделаю и с твоими близкими, – злобно прошипел он Екатерине. – Я уничтожу твоих выродков вместе с тобой!

Глаза Петра, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Вы уничтожили одно из лучших украшений дворца, – спокойно сказала Екатерина, которая к тому времени уже взяла себя в руки. – Неужели от этого он стал лучше? Уничтожив меня, вы не сделаете свою жизнь лучше…