Дитер Лауэнштайн - Элевсинские мистерии

Вновь оливы появляются в эпосе среди леса на Схерии, и земля под ними устлана мягкой палой листвой. Одиссей угнезживается под плодоносной и дикой оливой, где наутро его будят крики девушек (5,477 ел.). Навсикая надевает на него светлые одежды. Так герой пробуждается в новом мире, почти в Элизии.

Вторая оргия здесь близится к концу. Если же искать в "Одиссее" еще и те "колеса", какие "Илиада" намечает ранами в битве на Скамандре, то ослепленный Полифем демонстрирует "колесо" между бровями. "Колесо" у гортани предположительно действует в прорицающей Цирцее; о пробуждении сердечного лотоса свидетельствует при втором кораблекрушении спасительное покрывало Ино-Левкотеи, а "огненный круг" над пупком поначалу представляется нам разбуженным уже над бездною Харибды, где Одиссея спасает дикая смоковница; в гармонической же деятельности этот круг солнечного сплетения мы видим лишь под лесными оливами, а совсем глубинные центры и совокупное их воздействие — в образе Навсикаина хитона: силы наконец сотворили новый телесный организм сил, который освоен сознанием.

В третий раз благородная олива-маслина появляется к концу эпоса (23,190–192), на исходе Третьей оргии: двадцать лет назад Пенелопа и Одиссей установили для себя тайный "знак" — возвели свой царский дворец вокруг обрубленной садовой маслины и превратили ее укорененный пень в опору своего брачного ложа. Речь об этом знаке заходит лишь после того, как перебиты женихи, очищен зал и устроены шумные свадебные танцы (23,135 ел.). В этой укрепленной маслиною четырехногой кровати видится нижнее, лежащее в области гениталий мистическое "колесо" о четырех спицах. Иных важных мистических колес не существует. "Одиссея" указывает на них теми же способами и в том же порядке, что и вся мистика.

Спасшегося Одиссея девять дней носит по морю, пока он не попадает на остров Огигию, где обитает нимфа-певунья Калипсо ("та, что сокрыта"); как прежде Кирка-Цирцея, а затем у феаков отец Навсикаи, она сулит герою бессмертие, если он навсегда останется с нею (5; 6,154 ел. и 7,311 ел.).

Эти женщины — полунебесные существа, знаменующие путь Одиссея, равно как Ахиллеса знаменуют три девушки: дочь Ликомеда, посвященная богине Артемиде Ифигения и дионисийская Брисеида. Если присмотреться к жизненной стезе Одиссея, то вместо явных трех сокрыто обнаруживаются семь женщин, и хотя сущность каждой в отдельности вызывает сомнения, их семиединство вполне очевидно: сначала герой встречает Кирку-Цирцею, затем сирен (как единство), далее Скиллу, после первого удара молнии — нимфу Калипсо, после второго — дио-нисийскую морскую богиню Ино-Левкотею, потом На-всикаю и, наконец, жену, тоска по которой (5,219) гнала его через все эти приключения, — Пенелопу.

Сходный ряд выстраивает перед своим Луцием Апулей. Начинается этот ряд тремя именами — Фотида, Виррена и Харита. Затем следуют Плотина, "Пасифая". А уж гётевский Вильгельм Мейстер тем более встречает семь разных женщин, от Марианны до Макарии, которых можно сопоставить с семью планетами — Луной, Меркурием, Венерой, Солнцем, Марсом, Юпитером, Сатурном.

Великие мистерии — праздник осенний. Когда Одиссей возвратился домой, ночи были холодны (14,457 ел.). Его схватка со 108 женихами (16,245–251), гибель которых описана в XXII песни, еще ярче подчеркивает смысл числа "12": 108 — это 12 х 9234. Девять — число царицы мертвых, а двенадцать — число пути солнца по созвездиям. Таким образом, количеством женихов Гомер также указывает на бракосочетание времен года под знаком Стрельца.

Третью оргию "Одиссея" изображает как возвращение героя домой и схватку в собственном доме (13–23). В Элевсине Третью оргию также праздновали в доме.

Сравнение идет дальше; корабль феаков обращается в камень после того, как эти полубоги за одну ночь доставляют спящего непробудным сном Одиссея на Итаку (13,80, 156 и 8,565). В мистерии между Второй и Третьей оргиями меняются стихии — от воды к земле и огню. Вместо лиры и цитры у феаков слышится гром (21,415). Огонь и "очистительная сера" использовались, чтобы очиститься от крови убитых женихов (22,481). Тогда по дворцу прошел и отсвет Элизия — от золотой лампады Афины (19,34). Афина и здесь, в доме, держит сторону героя. Помогает она ему волшебной тростью, вроде жезла, что был у Цирцеи; только Афина не превращает людей в животных (10,388), она превращает юношей в старцев, а старцев в юношей (13,427 ел.; 24,368–369). Она неявно служит Дионису, который раскрывается не в пространстве, а во времени, возрасте.

Четвертую оргию "Одиссея" являет в заключительной, XXIV песни. Действие ее происходит в двух местах: в Гадесе и в загородной усадьбе старика Лаэрта. Образно то и другое место соседствуют так же, как Гадес и Элизий в Аристофановых "Лягушках". В Гадесе Агамемнон и Ахиллес поначалу беседуют о счастье, злосчастье, смысле и непреходящем итоге своих жизней. Затем они видят толпу нисходящих в Аид душ — это убитые Одиссеем женихи — и спрашивают о причине их общей безвременной смерти. Так они узнают о подвиге Одиссея, который он совершил, вернувшись домой после двадцати лет разлуки с женою и родиной. Они славят его верность Пенелопе, называя его olbios ("счастливый"), причем пользуются тем же словом, каким V гомеровский гимн обозначает мис-тов, посвященных в элевсинских мистериях Деметры (24,192; V гом. гимн, 480).

Затем мы переносимся в сад, где трудится Лаэрт. Одиссей приходит к отцу и открывается ему, доказывая, что он вправду его сын. В доме их встречают Телемах и работники; они съедают обильный обед и, выйдя наружу, предстают перед ищущими мести родичами убитых женихов. Число их очень велико: половина взрослого мужского населения Итаки, под водительством Евпейта, сын которого Антиной был самым первым и самым наглым женихом (24,422 ел.). Лаэрт, Одиссей, Телемах и слуги были всего числом двенадцать (24,497 ел.). Старец, муж и внук бьются в меру своей отваги, не желая посрамить предков (24,510 ел.). Лаэрт могучим броском копья поражает Евпейта (24,522–525). Но Афина в образе Ментора усмиряет бой между гражданами и укрепляет союз народа с посвященным теперь царем Одиссеем (24,546).

Достойно-живой облик человека — вот тема этой песни; образ сей витает между старцем и юношей — не муж в расцвете сил, а старец наносит меткий удар копьем; вообще-то Лаэрт давно отложил оружие. Духовно главная награда для всех — добродетель, arete; для мужа — отвага, для жены — верность: облик сильной души.

Аполлоний (ок. 240 до Р.Х. на о. Родос) в начале своего эпоса "Аргонавтика" еще до множества приключений Ясона и пятидесяти его спутников приводит семь знаков-картин, вытканных Афиной на пурпурном плаще* (1,722 ел.), в котором встречается с царицей Гипсипилой Ясон, герой раннемикенской эпохи (1300 год до Р.Х.). Эти знаки непосредственно связаны с подвигами и злоключениями аргонавтов лишь через последнюю картину, изображающую Фрикса на баране. Этого барана Гермес вызолотил (11,1144) и наделил способностью летать. Вспомним, что золотой барашек был символом царской власти в Микенах. Позднее Гермес послал златорунного овна в Беотию, к несчастным детям Фриксу и Гелле, чтобы он перенес их в Колхиду. Во время полета девушка Гелла упала в пролив, который с тех пор и зовется Геллеспонтом. Именно там начинается для аргонавтов та часть путешествия, что отражает таинство. Конечная цель ждет в Колхиде, с золотым руном, которое спасшийся Фрикс, принеся овна в жертву, сохранил и повесил на священном дубе.