Дитер Лауэнштайн - Элевсинские мистерии

На рассвете над морем у Кенхрея "золотой осел" Луций созерцает богиню, а затем встречает процессию Исиды с масками всех персонажей своих приключений, даже со знаками — яйцом, факелом и серой. И вот жрец-предводитель протягивает животному венок из первых роз; сжевав его, Луций вновь обретает человеческий облик. Жрец тотчас велит накинуть на нагого юношу белые одежды (XI.3—15). Для Четвертой оргии отсюда следует: 'заключительная процессия всех участников, человеческий облик как смыслообразующий центр и белая одежда, которая была и в Элевсине.

X книга "Метаморфоз" отражает Третью оргию и при этом уже самими именами раскрывает лишь немногим меньше тайн, чем XI книга, непосредственно описывающая мистерии Исиды в Риме.

Солдат, владелец осла Луция, направляется курьером в Рим к важному начальнику и в Коринфе продает осла неженатым братьям — кондитеру и повару, рабам наместника провинции Ахайи, по имени Тиаз ("дио-нисийское праздничное шествие"). Осел с человечьим аппетитом поедает приносимые братьями домой лакомства. Братья же обвиняют один другого в краже и прямо-таки готовы затеять смертельную распрю, подобно сыновьям Эдипа Этеоклу и Полинику, которые убили друг друга. Но до смертоубийства кондитер и повар не доходят, вовремя обнаружив человеческие причуды осла; развеселившийся зрелищем пирующего осла, их хозяин Тиаз дает ему еще и вина и учит разным штукам. Кроме того, он делает осла своим личным верховым животным. Как прежде Харита вместе с Луцием являла образ "девы в триумфе верхом на осле" (VII. 13), так и здесь мы видим императорского наместника, въезжающего на осле в Коринф (Х.18).

Благородная дама влюбляется в осла и берет его напрокат у Тиазова вольноотпущенника — этакая вторая Пасифая, мать Минотавра (Х.19). Узнав об этом, Тиаз велит, чтобы Луций публично проделал это же в театре с преступной убийцей, осужденной на съедение зверям.

Сперва в театре представляют Париса на Идейской горе: он выбирает прекраснейшую из трех богинь — Геры, Афины и Афродиты; при этом белых коз "вызолотили" вином, в которое подмешали для желтизны шафран (Х.34). Луцию удается сбежать до того, как приходит его черед идти на сцену, где, как он опасается, на него кинутся хищные звери. В гавани Кенхрея он на рассвете видит над морем богиню Исиду, сулящую ему скорое избавление от ослиного облика (XI. 5).

Тиаз — одновременно Дионис и иерофант, театр — Телестерион. Золотые козы, уже под знаком Козерога, подают намек на свет Элизия (в знаке Стрельца).

Элевсинские мистерии учитывают духовную метаморфозу эпох. До их установления в XVI веке до Р.Х. посвящение в Средиземноморье носило экстатический характер, используя прежде всего танец, и проходило обычно под знаком одной-единственной богини, которую мы вслед за Гомером зовем Афродитой, а более обобщенно — Астартой-Остарой. Элевсин сгладил формы, привнес в действо хладнокровие и на место одной богини поставил триединство — Афродиту, Геру и Афину. Случилось это, вероятно, непосредственно при установлении таинств или максимум через три сотни лет, как подсказывает мифический фон Гомеровой "Илиады". Духовная перестройка была настолько серьезна и глубока, что спустя три с лишним тысячи лет нам трудно сказать, какие изменения стоило бы предпринять ныне.

За почти две тысячи лет существования Элевсиний не было никаких духовных изменений, которые можно было бы прочесть по звездам. Все это время исходили из того, что в день рождения Афродиты (24 апреля) над солнцем стоит созвездие Близнецов, как было в начале II тысячелетия, а в октябре все время искали над солнцем Стрельца, даже когда эта констелляция давным-давно сдвинулась на ноябрь. Когда в 396 году Элевсинии угасли, Близнецы и солнце соседствовали в конце мая, теперь же это имеет место в июле. Оставить подобные факты без внимания никак нельзя.

В эпоху, религиозную суть которой образует христианство, и в той части мира, где оно распространено, греческие мифы как ипостаси ступеней развития уже непонятны; скорее, осмысляется новое: родственные по характеру образы библейского Апокалипсиса. Там Вседержитель-Творец тоже является в окружении двадцати четырех старцев и "животных" — льва, тельца, человека (Водолей) и орла (вместо Скорпиона), то есть в окружении древнего небесного Зодиака. Первые шаги углубления, или таинства, опять-таки и здесь Ведут нас к Водолею — у древних греков это был Посейдон со своим юношеским отражением Хрисаором ("златомечем"). В Апокалипсисе они стали "Сыном Человеческим", голос которого был "как шум вод многих", а "из уст Его выходил острый с обеих сторон меч" (1:13–16).

На небосводе следуют (в обратном порядке) Козерог и Стрелец. Апокалипсис следом за посланиями ведет нас к "книге, запечатанной семью печатями", а тем самым снова к Стрельцу; снятие первых четырех печатей являет всадников — новые формы греческих кентавров. Во II тысячелетии до Р.Х. Стрелец был быкочеловеком, в I тысячелетии он превратился в конечеловека, а еще через полтора тысячелетия создатель Апокалипсиса превратил кентавров во всадников. Первый всадник имеет лук стрельца (6:2), второй — меч (6:4), третий — меру (весы) (6:5), четвертый всадник зовется "смерть"; таким образом мы через созвездие Весов попадаем к новому небесному местопребыванию смерти, то есть к месту посвящения под знаками Девы и Льва.

Следующая, пятая печать открывает под жертвенником души убиенных (6:9); шестая омрачает солнце (6:12). Совершенно аналогично у Гомера бог Гелиос грозит в будущем светить только для умерших. Со снятием седьмой печати перед жертвенником является Ангел с золотой кадильницей (8:3). Здесь брезжит золотой отсвет Элизия.

Затем звучат семь труб. Они повторяют и усиливают мировые страсти; повсюду пылает огонь (8:7 ел.): "И видел я и слышал одного Ангела <���…> говорящего громким голосом: горе, горе, горе <���…> увидел звезду, падшую с неба на землю, и был дан ей ключ от кладезя бездны" (8:13, 9:2). С седьмой же трубой "отверзся храм Божий на небе" (11:19). "И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения" (12:1–2). Дитя ее звалось "лев от колена Иудина" (5:5), явилось же как принесенный в жертву агнец. Оно одновременно Христос и новый, духовный человек, который в Элевсиниях звался Иакхом. В Апокалипсисе мы видим полное посвящение по возвратному чину, но не под огненным знаком Стрельца, а, как у Геракла, под знаком Девы и Льва.

1. Пиндар- Оды, фрагм. 115

2. К. Kerfnyi. Eleusis

3. G.E. Mylonas. Eleusis

4. Серьезной основой для данной главы послужила работа: К. Albert. Griechische Religion und platonische Philosophic