Борис Голдовский - История белорусского театра кукол. Опыт конспекта

Чернигов в XIX в. был крупным губернским городом, где проводились многочисленные богатые ярмарки. Кукольники-петрушечники здесь играли постоянно. Не случайно из двух десятков петрушечных пьес собрания П. Н Тиханова половина записана в Чернигове и Любече.

Любопытно также, что в отличие от российского варианта петрушки, в Белоруссии и на Украине эту уличную кукольную комедию разыгрывали главным образом местные евреи. Так, несколько текстов, записанных в 1898 г. в местечке Соколки Гродненской губернии, относятся к представлениям кукольника Константина Купцевича. А в примечаниях к текстам записано, что содержание самой пьесы он перенял «от гродненского еврея, который играл эти представления, а сам он “вертел шарманку” и таким образом играл роль Музыканта. Ныне Купцевич тоже продолжает ходить с шарманкой, но отдельно, получая за это в месяц три рубля, на хозяйских харчах. От роду ему шестнадцать лет, учился он в уездном или городском училище, но не выдержал последнего экзамена из предметов по русскому языку и арифметике, переэкзаменовка также была неудачна. Купцевич — сын отставного военного, кажется, простого солдата, в настоящее время служащего в Гродне чем-то вроде рассыльного, сторожа и т. п.» [57] Собрание П. Н. Тиханова. Ф. 777. On. 1. № 188. 46 об. .

Здесь же, в черниговских текстах «Петрушки, есть и другие свидетельства о том, что распространению Петрушки по белорусским и украинским городам способствовали кукольники-евреи, которые с успехом занимались этим нетрадиционным для них, но вероятно, прибыльным ремеслом. Так с апреля по декабрь 1898 г. П.Н. Тиханов записывает варианты текстов уличной кукольной комедии от профессиональных петрушечников Иоселя Боруховича Цирлина, Якова Моисеевича Тальянского, Исайи Онучника и др. [58] ОРРНБ. Ф. 777.Д. 188. .

Видя в городах успех русских петрушечников у «почтеннейшей публики», все они изготавливали и приобретали ширмы, шарманки, необходимые куклы, учили и редактировали «под себя» текст комедии. И если батлейку можно было увидеть только на Рождество, то Петрушка мог появиться и в те ярмарочные дни, когда появление с батлейкой выглядело бы неуместным.

Кроме того, традиционные петрушечные кукольные представления и традиционные пуримшпили [59] Название еврейских народных театральных текстов и спектаклей, постановка которых приурочивалась преимущественно к празднику Пурим. («пуримское действо» — идиш) в своей основе содержат единую поэтику народного театра. Это отмечал еще П.Н. Тиханов, интерес которого к пуримшпилям был связан в первую очередь с его исследованиями вертепных представлений и Петрушки [60] Подробно об этом см. В. А. Дымшиц, О. Ю. Минкина. Игра в праздник Пурим. Записи еврейских народных представлений из собрания П.Н. Тиханова. — Петрушка круглый год. Временник Зубовского института, СПб., 2010. С. 89. .

Отсюда — и особенности белорусского Петрушки. Они выражены в определенной «батлеечности» комедии — нюансах характера главного героя, особенностях системы персонажей и их диалогов. К примеру, сцена ссоры Петрушки с женой, популярная в белорусских вариантах Петрушки, не имеет прямых аналогов с русским Петрушкой, у которого всегда есть невеста (но не жена. Жена Петрушки — это влияние комической части белорусской батлейки и украинского вертепа). К тому же белорусский Петрушка не столь агрессивен, его характер значительно мягче. Он обходительнее, никогда не лупит жену дубинкой. Если сравнить тексты, то сцена Петрушки с женой напоминает батлеечную сцену Цыгана и Цыганки. Вот как она выглядела в исполнении петрушечника Якова Моисеевича Тальянского (Чернигов, 31 октября 1898 г.) [61] Некрылова А. Ф., Савушкина Н. И. Фольклорный театр, М., 1988. :

«Петрушка (к публике.): А будь мы [62] Орфография сохранена. живеньки и здоровеньки, господа. А по-немецки: шнабс тринкен, выпьем по повни повик. Нам не давай выпыть, то есть а закусить нечем. Ну, то ничего, мы за ким що выпьем.

Жена. Что ты пьешь да пьешь, да домой не идешь?

Петрушка. От тубы на, земля треснула, чертяка выскочила. Мое вам почтение, Марья Хведоровна! Мадам Борзе, морда в грязе. Как вы себе проживаете?

Жена. Да проживаете-то, проживаете. Ты бы хотя пришел бы домой и свиней покормил.

Петрушка. Вот тубы на! Чи бачты, люди добрые, меня жинка заставляв свиней годувать. Та нехай вони тоби все дохнут на завтра в борщ, а я тоби годувать их не буду.

Жена. Да выдыхнут-то, выдохнут. Так бы хотя пришел домой и кусок хлеба мени принес. Я ж три дня не ила, исти хочу, мени живот подтянуло.

Петрушка. Их, дурна ты, дурна. Я ж туби поели Нового года булочку с медом куплю.

Жена. Э-э, дожидайся твого Нового года.

Петрушка. Ну-кась, выпей горилки.

Жена. Спасибо туби, не хочу я горилки.

Петрушка. Ну, давай потанцуем “казака”. Чего ж ты, сива, як копыца.

Жена. Бо не хочу я танцовати. Добре тоби танцовати, нажравши водки, а мени натощак. Чи що.

Петрушка. А, дурна ты, дурна! Натощак тилько и танцувати. Тилько «гоп-гоп».

Жена. Не хочу.

Петрушка. А, Музыкант, рвани ж “казака” — нехай я погуляю!

(Музыка играет, оба танцуют.)

Жена. Ишь, какой, я всё танцую да танцую, а он попивает да попивает.

Петрушка. Ишь, сказала, что три дня не лопала, а як пановась выбрыкивает, як скажена. Их, дурна ты, дурна.

Жена. Ах ты, пьяница несчастная! Ходим до дому!

Петрушка. Не пиду!

Жена. Ходи до дому! Ты знаешь, кто я така — я попивска дочка.

Петрушка. Увы! Счастье великое! А я квартального кучера курицы кум.

Жена. Ходим до дому!

Петрушка. Або що.

Жена. А то я туби очи выцарапаю.

Петрушка. Кому? Мени?

Жена. А то ж кому?

Петрушка (бросается с бутылкой к жене). А, ась тоби, а, ась тоби! (Бьет ее.)

Жена (кричит). Ай, люди добрые, ратуйте! Человик бье!

Петрушка. А, ась тоби, лярва ты подлая. (Вернувшись назад.) А ну, Музыкант, рвани мени доброго “казака”, нехай я лышень один погуляю.

(Музыка играет, Петрушка танцует. Сзади подходит Жена и ударяет Петрушку, и он падает. Подымается очень медленно и говорит.)

Петрушка. Вот уклеила, так уклеила!

Жена. Ходим до дому, пьяница ты несчастная! Да ты ж мою всю худобу пропью.

Петрушка. Э-э! А як ты мои рукавицы пропыла с кумом Регедзулею. Жена. Да, брешишь!

Петрушка. Кто? Я?

Жена. А то ж кто? Ты ж, горькая пьяница.

Петрушка. Ах ты, подлая лярва! (Бросается на нее, Жена бросается на мужа и бьет его. Петрушка кричит) Караул! Люди добрые! Жинка человика бье! (Уходят.)» [63] Цит. по: Некрылова А. Театр Петрушки / /Традиционная культура. М., 2003. № 4. С. 36–37. .