Анатолий Абрашкин - Древние цивилизации Русской равнины

А что же, согласно исследованиям археологов, в то время наблюдалось на Русской равнине? Ученые выделяют в бассейнах верхней и средней Оки, Клязьмы и верхней Волги рессетинскую археологическую культуру. Все ее памятники топографически приурочены к равнинным участкам платформенных поднятий, сформировавшихся у окраин древних покровных ледников потоками талых вод и сложенных из песка и галечника. Кремневая индустрия характеризуется разнообразной техникой расщепления, заготовки различны, но преобладают пластины. Орудия представлены резцами, в основном без подработанной площадки, концевыми и многолезвийными скребками. Многочисленны скобели, косые острия и изделия с поперечно срезанным концом, микролиты с затупленным краем и наконечники стрел на микропластинках. На основе анализа техники обработки кремневых орудий первооткрыватель культуры А.Н. Сорокин (1983 г.) сделал вывод о ее непосредственной связи с верхнепалеолитическими памятниками типа Гагарино и Хотылево-2. Отсюда следует неизбежный вывод о генетической преемственности «рессетинцев» c населением этих стоянок. Это служит еще одним, независимым доказательством, что рождение индоевропейской общности происходило в самом «сердце» Русской равнины.

Малелеил – по-древнееврейски означает «слава Божия». Эпитет впечатляющий! Тем более что на Руси его непременно звали бы Малом. Видно, действительно, мал был род Малелеила, да удал. Но, если серьезно, то имя патриарха следует рассматривать как искаженное при огласовке (вставке гласных в еврейскую форму написания слова) словосочетание «М (эм, ми) + Аллилуйя». Вторая часть переводится с древнееврейского как «Хвала Богу», она-то и определяет традиционный перевод имени, как мужа, снискавшего славу почитанием Господа. Первая же часть – согласная «М» – есть осколок индоевропейского, изначального имени патриарха. В английском языке «me» – обозначение отдельного человека, более поздняя форма этого слова «man» значит «мужчина». В древнерусском «мя» – укороченный вариант слова «меня». Эти примеры вдохновляют поискать однокоренные имена среди прародителей европейцев.

В ведийской мифологии Яма – сын солярного божества. Он владыка царства мертвых, что указывает на исключительную древность. «Ригведа» (X, 10) содержит гимн-диалог Ямы и его сестры-близнеца Ями, в котором Ями предлагает Яме свою любовь (инцест), чтобы иметь потомство, но он отказывается, ссылаясь на их кровное родство:

Гимн представляет собой вариант архаического близнечного мифа о прародителях человечества. Одноименные герои иранской «Авесты» Йима и Йимак женятся и становятся первопредками людей, тогда как в ведийской трактовке отражена сравнительная зрелость этических и религиозных воззрений, инцест отвергается. Похоже, что, тем самым, мы нашли ту заслугу, за которую Малелеил был прославлен.

Место Ямы в ведийском пантеоне не вполне определенное: хотя его имя фигурирует в перечислениях богов, сам он богом нигде не назван, а только «царем мертвых». Отсюда делают вывод, что вначале он мыслился смертным. Согласно «Ригведе», он был «первым, кто умер» и открыл путь смерти для других. В этом качестве он сродни Адаму. Иранский двойник Ямы – Йима – также, подобно Адаму, называется первопредком человечества, культурным героем, создателем благ цивилизации и устроителем социальной организации общества, а скандинавский «брат» – Имир – вообще первое антропоморфное существо, из тела которого был создан мир. Эпоха Малелеила-Ямы – время восстановления мира, разрушенного катастрофой, попытка возвратить утраченный «Золотой век» человечества. Но вместе с тем это и время разделения ранних индоевропейцев: Яма, Йима и Имир – «птенцы» одного гнезда, разлетевшиеся в разные стороны. Правда, они не теряли связи, и у Ямы был выбор среди невест другого рода.

Теперь от мифологии к истории. Восприемницами рессетинской культуры выступают бутовская археологическая культура Волго-Окского междуречья и свидерская археологическая культура, простиравшаяся от долины Вислы на западе до долины Немана на востоке, от бассейнов Припяти – на юге до южного побережья Балтийского моря – на севере. Все известные к настоящему времени бутовские стоянки располагаются на равнинах, сформировавшихся у окраин покровных ледников (зандрах). Развитие культуры происходило на фоне масштабных экологических изменений растительного и животного мира, когда лесотундровые зоны превращались в тайгу. Зандры с их обилием водоемов и разного рода живности становятся местом, наиболее оптимальным для жизни и привлекательным для заселения. Бутовцы предпочитали занимать речные и озерные террасы или омываемые водой песчаные острова. А.Н. Сорокин в статье «О связях населения бассейна реки Оки в раннем мезолите» пишет: «Анализ каменного инвентаря волго-окских и соседних культур показывает, что наибольшее сходство у бутовской культуры прослеживается не со свидерской, а с местной рессетинской. Сопоставление кремневых комплексов бутовской культуры со свидерскими приводит к выводу, что свидерские элементы при этом не были основными». На основании этого можно заключить, что цивилизационные импульсы шли с берегов Волги на запад (от рессетинцев к свидерцам), но последние в какой-то момент вступили в контакт с бутовцами. Другими словами, ранние индоевропейцы на тот момент представляли достаточно устойчивую общность людей, склонных более к сотрудничеству и единению, нежели к обособленному существованию.

Новым типом хозяйствования населения Русской равнины в этот период становится охота на северного оленя. Коллективы охотников составляют по 35—40 человек. Они устраивают засады в местах переправы животных. Оружие людей составляют лук и стрелы. Запасы мяса позволяли человеку оборудовать стационарные стоянки. Место для жилья выбиралось в балках и оврагах. Хорошо сшитая одежда, комбинезоны, куртки с застежками, непромокаемые накидки из кишок животных спасали людей от 45-градусных морозов. Несмотря на холод, здесь было не голодно. Наземные жилища обогревались жиром и костями животных, а также дровами из деревьев. В случае неудачных заготовок оленины на зиму человек уходил вслед за оленем к югу, где преобладали леса. Там в одиночку бродили олени-самцы, а оленихи с детенышами паслись группами не более 20 особей. В зимнее время трудно подойти к оленю на расстояние ближе, чем сто метров, поэтому в арсенале охотников появились сети и петли. К этому времени, видимо, следует отнести и приручение оленя.