Оксана Захарова - Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи

19 марта (ст. ст.) 1814 г. союзные войска торжественно вступили в Париж. М.С. Воронцов был среди тех, кого по праву можно назвать «молодыми генералами своих судеб».

Но союзники понимали, что даже взятие Парижа не в состоянии окончательно сломить Наполеона. Как известно, лишь узнав об измене маршала Мармона, он отказался от намерения продолжать военные действия. 23 марта М.С. Воронцов получил от начальника главного штаба Западной армии генерал-лейтенанта Сабанеева отношение, в котором тот сообщал, что «маршал Мармон со своим корпусом вступает с нами в дружественный союз и следует в Нормандию» [206] РГАДА, ф. 1261, оп. 1, ед. хр. 2026, л. 22. .

Далее Сабанеев подчеркивает, что в данной ситуации следовало ничего «не предпринимать против жизни Наполеона» [207] РГАДА, ф. 1261, оп. 1, ед. хр. 2026, л. 22. , и фельдмаршал Барклай-де-Толли приказывал М.С. Воронцову, что в случае преследования неприятелем корпуса Мармона оказывать немедленно ему помощь, сообщая о своих действиях тотчас командующему, а во время прохождения частей Мармона через войска союзников оказывать корпусу всяческое уважение. Не удалось обнаружить других источников, свидетельствующих, состоялась ли встреча Мармона и М.С. Воронцова во время описываемых событий 1814 г. Представляется, что весьма интересно было бы проследить дальнейшее развитие этих отношений, так как в одном из исследований, посвященных истории дворца и парка в Алупке, упоминается о присутствии Мармона в Алупке в гостях у М.С. Воронцова [208] Алупка. Дворец и парк. Киев, 1992. С. 36. . В память об участии во взятии Парижа М.С. Воронцов с супругой одними из первых в Крыму высадили в парке на открытом грунте магнолии, назвав это место «холм Монмартра» [209] Алупка. Дворец и парк. Киев, 1992. С. 16. . Столица Франции осталась целой и невредимой благодаря благородному решению Императора Александра не мстить пожаром Парижа за пожар Москвы, но пощадить этот город великой европейской культуры. В связи с этим интересен случай из биографии Императора Александра Благословенного, сообщенный С.Н. Глинкой в своих «Записках». Современники царствования Екатерины Великой, пишет он, вспоминали, что однажды в присутствии вельмож своего двора Императрица спросила внука, бывшего еще мальчиком, что ему особенно нравится в истории. «Поступок Генриха IV, — отвечал юный Александр Павлович, — когда он посылал хлеб осажденному им же Парижу». Речь шла об известном случае, когда король Генрих IV, осадив Париж, закрыл все дороги туда. Но, узнав о страданиях голодающих жителей, приказал доставлять хлеб к воротам города. «Думал ли Александр I в отроческие годы свои, что он превзойдет великодушие и самого Генриха IV? Император Александр спас тот самый город, откуда завоеватель выходил для разорения России» [210] Записки С.Н. Глинки, СПб., 1895. С. 279. , — писал Глинка. Государь Александр Благословенный много сделал для Парижа: он освободил дома парижан от солдатского постоя, запретил воинству брать себе что-либо бесплатно и строго следил за выполнением этого приказа, он отпустил всех пленных, сказав, что никогда не воевал с французским народом, но лишь с его кровавым тираном. Поэтому и вступление русских войск в город было встречено парижанами восторженно. 19 марта 1814 г. войска торжественно вошли в Париж. Русский военный историк М. И. Богданович приводит в своей книге высказывания маркиза Лондондерри, который был свидетелем этого события: «Все, что можно сказать о русских резервах, останется ниже действительности, вид и вооружение их удивительные, когда подумаешь о трудах, перенесенных этими людьми, из коих многие, прибыв от границ Китая, в короткое время прошли пространство от Москвы до Франции, исполняешься чувством ужаса к необъятной Российской Империи» [211] Богданович М. Указ. соч. Т. 1. С. 563–564. .

В тот славный день звуки труб и военной музыки с утра оглашали город. Казалось, весь Париж высыпал на бульвары, по которым должны были пройти союзные войска. Балконы, террасы, окна были заполнены людьми. Полки появились на бульварах в час дня. Ярко светило солнце, и шагающие шеренги, гарцующие всадники представляли собой, по свидетельству очевидцев, незабываемое зрелище. Участник этого марша С.Н. Глинка писал об этом так: «Никто и никогда даже и из защитников собственного царства не видели такой встречи, какая сделана была союзным государям в столице Франции. Непрестанно гремели восклицания: „Да здравствует Император Александр I!“, „Да здравствует Фридрих-Вильгельм!“» [212] Записки С.Н. Глинки. СПб., 1895. С. 279. . Парижане предлагали воинам вино и еду, но, как вспоминает видевший все это, ни один солдат «ничего не брал безденежно». Парижане восхищались красотой мундиров русских военных, учтивостью и остроумием говоривших по-французски офицеров, сначала даже принимая их за своих эмигрантов — роялистов. Союзные войска, пройдя бульвары, повернули по Королевской улице на площадь Людовика XV и к Елисейским полям, где в течение нескольких часов продолжался парад. Замечено было, что на Вандомской площади толпа окружила колонну со статуей Наполеона наверху, набросила веревки на шею своего вчерашнего кумира и пыталась сокрушить его. Однако Император Александр Павлович, узнав об этом, прислал караул от Семеновского полка, что заставило буянов разойтись. На следующий день для того, чтобы избежать беспорядков, статую все же сняли с колонны, водрузив на нее белое королевское знамя. Сам Император пожелал взглянуть на памятник и заметил: «Если бы я стоял так высоко, то у меня закружилась бы голова» [213] Богданович М. Указ. соч. Т. 1. С. 569. . Император всероссийский остановился в Париже в доме князя Талейрана, в том самом, где в 1717 г. останавливался, находясь в Париже, Петр Великий. Приветствуя Императора у входа, Талейран сказал, что Его Величество давно уже здесь ожидали. «В замедлении моем, — отвечал Александр, — вините храбрость французских воск» [214] Записки С.Н. Глинки. СПб., 1895. С. 282. . На следующий день после вступления союзных армий были назначены русский, австрийский, прусский и французский коменданты Парижа, а генерал-губернатором французской столицы стал русский генерал барон Ф.В. фон дер Остен-Сакен, будущий генерал-фельдмаршал, граф и князь. Вступив в должность, он специальным приказом запретил «тревожить и оскорблять кого бы то ни было за политические мнения или за наружные кем-либо носимые знаки» [215] Бантыш-Калленский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч. IV. СПб. 1841. С. 108–109. . Справедливостью и строгостью, соединенными со снисходительностью, генерал-губернатор сразу же расположил к себе парижан. Где бы он ни появлялся, его радостно приветствовали, когда же он приезжал в театр, немного опоздав к началу, зрители требовали, чтобы начинали для него спектакль снова. Один из приказов Ф.В. Остен-Сакена по парижскому гарнизону гласил: «Осмотрев временный госпиталь, учрежденный в предместье Руль, я свидетельствую начальникам и чиновникам мою особенную благодарность за их старание облегчить скорбь храбрых воинов. Меня истинно тронула признательность больных к тем лицам, которым вверено о них попечение. Небо да благословит также народ, оказывающий вспомоществование раненым и больным без различия стран, коим они принадлежат» [216] Бантыш-Калленский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч. IV. СПб. 1841. С. 109. . Убедительное и авторитетное свидетельство доброго отношения парижан к чужеземным воинам, с оружием вошедшим в их город.