Рудольф Баландин - Клубок вокруг Сталина

(Из статьи "Сталинская бюрократия и убийство Кирова" - "Бюллетень оппозиции", 1935, № 41.)

Надо бы только заметить, что сам по себе терроризм возник и активно проявлял себя в политической жизни России задолго до Сталина, еще в XIX веке, а в революционные времена поощрялся и самим Троцким. Он приказывал беспощадно расстреливать, к примеру, отступивших бойцов Красной армии, а также выставлял сзади наступающих частей пулеметные отряды, которые должны были стрелять по своим, если они начнут отступать.

Однако дело не только в прошлом. Сейчас Троцкий лицемерил еще и потому, что старательно забывал недавнее прошлое. В эти тревожные годы еще до убийства Кирова он попытался перейти к террористическим действиям прежде всего против Сталина. Так что статья, отрывок из которой приведен, должна была служить еще и своеобразной "дымовой завесой", скрывающей подлинные замыслы Троцкого.

...С 1932 по 1939 год одним из секретарей и телохранителей Троцкого был француз Жан Ван Ейженорт. Последующие 30 лет он оставался консультантом архива Троцкого в Хогтонской библиотеке Гарвардского университета. Он написал книгу: "С Троцким в ссылке: от Принкипо до Койоакана".

Н.Г. Фельштинский - редактор-составитель и комментатор нескольких десятков томов архивных документов - писал о нем: "Трудно найти человека, ближе знавшего в те годы Троцкого".

Незадолго до смерти Ейженорт заявил своему биографу Аните Феферман: "Имело прямой смысл убить лично Сталина...

Конечно же Сталин должен был быть уничтожен... В Советском Союзе назревало очень много разных событий, начиная с 1932 года и до убийства Кирова в 1934 году".

Если доверять мнению такого авторитетного троцкиста, Сталин вынужден был действовать в целях личной защиты, разворачивая массированные репрессии против оппозиционеров разных направлений. В ту пору его личность олицетворяла единство СССР и генеральную линию партии, направленную на строительство социализма в одной стране.

Все дело в том, что нацеливались на Сталина, как мы знаем, и белогвардейская, и германская разведки. Можно предположить, как были распределены роли. Германский консул обеспечивал материальную "подкормку" Николаева. Немецкие друзья из 74-й квартиры или их знакомые выполняли роль раздражителя, подбрасывая и без того кипевшему ревностью, униженному и оскорбленному Николаеву письма, провоцирующие его на преступление.

Неуравновешенного ревнивца, по всей вероятности, разрабатывали "втемную", и он не догадывался (возможно) о предопределенной ему роли. Этим можно объяснить его поведение на следствии и на скоротечном процессе. Агранов писал, что он держался стойко. Однако, вполне возможно, такая стойкость объяснялась тем, что ему просто-напросто нечего было сказать из того, чего от него добивались следователи.

Тем не менее из 13 человек оппозиционеров, привлеченных по делу "Ленинградского центра", семеро были достоверно знакомы с Николаевым. Из этой семерки Котолынов, Шатский, Ханик знали его с детства, а также работали вместе с ним в комсомоле.

Потом их политические линии разошлись. Эти трое стали оппозиционерами. Николаев принял участие в борьбе с новой оппозицией. Однако их личные связи оставались: их адреса и номера телефонов были в записной книжке Николаева. Вполне вероятно, что исключенный из партии и потерявший работу Николаев изменил свое отношение к оппозиционерам, а они, в свою очередь, могли пробуждать в нем ненависть к большевику-вельможе Кирову. В любом случае "германский" след был надежно законспирирован.

Другое дело - попытки белогвардейцев РОВС осуществить теракт против Кирова. Их главная цель была в том, чтобы вызвать социальную дестабилизацию советского общества, ответный массовый террор, направленный против преимущественно старой "неперековавшейся" интеллигенции, которую партийцы всегда подозревали в сочувствии к белой эмиграции. Но эти планы генерала Миллера (а вместе с ним, пожалуй, и абвера и разведки СД - Канариса и Шелленберга) не смогли осуществиться, вызвав рецидив "красного террора" 1918 года: помешали Фермер и Фермерша - генерал Скоблин и певица Плевицкая.

А вот зиновьевцы были обречены.

Клубок завязывается

Из доклада Н.И. Ежова на пленуме ЦК ВКП(б) 6.VI.1935 г.:

"Часть (заговорщиков. - Авт.) все свои планы строит на организации покушения вне Кремля, для чего собирает сведения и ведет наблюдения за маршрутами поездок товарища Сталина; узнает, где он живет за пределами Кремля, в какие часы он больше всего выезжает и, наконец, ищет удобного случая для организации покушения на Красной площади во время демонстрации.

Другая часть главную ставку ставит на организацию покушения в самом Кремле, в особенности рассчитывая и добиваясь проникнуть на квартиру к товарищу Сталину".

Кто-то может возразить: все это выдумки тех, кто подготавливал репрессии против оппозиционеров. Откуда, мол, мог Ежов знать такие деликатные подробности планируемых втайне покушений?

Однако мы уже не раз говорили о том, какие ценные сведения получали органы госбезопасности от Фермера. Кроме того, во многие подпольные группы были внедрены секретные агенты. В окружении Троцкого тоже могли быть люди, сообщавшие о некоторых его высказываниях, которые можно было истолковать как переход к террористическим актам.

Весьма информированный автор, получивший доступ к рассекреченным архивам - В.З. Роговин, - пишет: "В 1932-1933 годах лозунг Троцкого "Убрать Сталина" находил все большую поддержку среди новых оппозиционных групп... Его дословно повторяли члены группировок Рютина и А.П. Смирнова. Все большая часть оппозиционно настроенных членов партии сознавала, что выход... один: отстранить от руководства Сталина". И добавляет:

"Однако было столь же очевидно, что свергнуть Сталина... путем партийной реформы уже невозможно. Это не могло не рождать в сознании отдельных оппозиционеров террористических настроений".

По его сведениям, после ареста группы Смирнова нелегальная деятельность троцкистов не прекратилась.

Сформировался нелегальный всесоюзный центр троцкистской оппозиции, готовивший побеги ссыльных оппозиционеров для перевода их в подполье и собиравшийся весной 1934 года, то есть вскоре после окончания работы ХVII съезда ВКП(б), созвать тайную всесоюзную конференцию троцкистов.

Зимой 1933-1934 годов ОГПУ, раскрыв этот центр, "узнало о сохранявшихся контактах Троцкого с оппозиционерами, находившимися не только на свободе, но и в местах заключения и ссылки".

Основу "Всесоюзного троцкистского центра" составляли нераскаявшиеся троцкисты, подвергшиеся репрессиям в 1927-1930 годах. По словам Роговина: "Предъявленное им обвинение в стремлении к консолидации, объединению и подпольной деятельности, по-видимому, имело известные основания". Было бы очень странно, если в стране, где вовсе не существовало единомыслия, исчезли сразу все сторонники Троцкого (многие из которых им искренне восхищались). А их опальный вождь был бы никудышным революционером, если бы не прилагал всех усилий к тому, чтобы объединить всех своих сторонников в СССР.