Александр Елисеев - Скифия против Запада. Взлет и падение Скифской державы

Очень показательный «момент» – в «Памяти и похвале» утверждается, что князь Владимир принял крещение за два года до похода на Корсунь. И это в корне противоречит утверждению ПВЛ, одному из авторов которой обязательно нужно было обусловить крещение русского князя его активностью в отношении Византии (и, конечно же, активностью самих греков в отношении князя). Но самая главная нелепица даже не в утверждении о том, что киевляне не могли вспомнить о могиле варягов в силу дикости. По прочтении данного отрывка складывается такое впечатление, что христиан в Киеве были единицы и язычники могли творить с ними что угодно. Между тем, уже договор Игоря с греками (945 года) заключали знатные русы-христиане. Выше упоминалось, что в 1017 году германец Титмар Мензербургский насчитал в Киеве 400 церквей. Понятно, что не только все они, но даже и большая их часть не могли быть возведены после Крещения; строительство – штука серьезная. В Киеве существовала мощная христианская община, которая не стала бы молча наблюдать над тем, как озверевшие фанатики приносят в жертву их единоверцев. Судя по всему, в Киеве тогда происходило широкомасштабное столкновение между христианами и языческими фундаменталистами, один из эпизодов которого был описан в ПВЛ. (При этом сама эта эпизодичность никак не обесценивает мученичество и героизм двух варягов. Увы, память людей не хранит всех мучеников и героев.) Теперь задумаемся – выгодны ли были эти массовые столкновения князю? И вообще мог ли он не учитывать интересы могущественной христианской общины? Безусловно, князь не смог бы править без согласования своей политики с интересами различных партий и всей киевской общины. Кстати сказать, окончательное решение о принятии христианства, как о том свидетельствует «Сага об Олаве Трюгвассоне», было сделано «народным собранием», то есть на вече. Так что давно бы уже пора отказаться от упрощенных представлений, согласно которым «языческая реакция» 983 года или же Крещение Руси были неким «произволом княжеско-дружинной верхушки».

Важнейшей задачей Владимира Крестителя было обеспечение церковно-политической самостоятельности новой, христианской Руси. Он не пошел на поводу у могущественной грекофильской партии, хотя и не вступил в конфронтацию с Византией. Князь отказался принять византийского митрополита, и вообще при нем Русь получила весьма своеобразную церковную организацию. А.Г. Кузьмин дает точную и емкую характеристику этой организации: «В литературе много спорили о том, кто был первым киевским митрополитом и были ли таковые при Владимире вообще. Между тем, «Повесть временных лет» на этот вопрос отвечает однозначно и объективно: первые полвека после принятия официальной Русью христианства митрополии в Киеве не было. А что было? А было сочетание двух неодинаковых форм, характерных для арианства и ирландской церкви. Фактический глава русской церкви (настоятель Десятинной церкви Анастас Корсунянин. – А.Е. ) не был даже епископом. Это характерно для ирландской церкви, где аббат монастыря (а в данном случае привилегированного храма) стоял выше епископов. Такое положение будет и в Новгороде 30-х годов XI столетия, когда церковь возглавлял некий Ефрем, также не имевший чина епископа. Да и Иларион избирался в митрополиты из пресвитеров, минуя епископский чин, что в рамках византийского православия не допускалось. Иными словами, ирландская практика на Руси держалась довольно долго и повсеместно. Но в заключительном аккорде, посвященном княжению Владимира, летописец называет и епископов во множественном числе, с которыми князь советовался. Поскольку митрополии в это время не было, епископов, очевидно, либо избирали по арианскому принципу, либо по ирландскому принципу они наследовали чин своих отцов. Вероятнее же всего, что было и то и другое» («Пути проникновения христианства на Русь»).

Действительно, первый митрополит – византиец Феопемт – появляется на Руси лишь при Ярославе Мудром, а в ПВЛ князь Владимир совещается со множеством епископов. А вот что это за «арианский принцип», о котором пишет А.Г. Кузьмин? Еще в позапрошлом веке историки обратили внимание на то, что в «Повести временных лет» князь Владимир Святославович, крестивший Русь, при своем собственном крещении зачитал довольно странный Символ Веры. Он произнес: «Сын же подобосущен и собезначален Отцу…». Подобосущен, а не единосущен, как то утверждается в православном Никео-Цареградском символе. А кто считал Бога-Сына, Христа, всего лишь подобным сущности Бога-Отца, то есть практически тварным существом? Ответ очевиден – ариане, учение которых было признано ересью. Так что же, князь Владимир принял арианство? И это в Х веке от Рождества Христова, на Руси? Как такое вообще могло быть возможным даже чисто теоретически? Однако не будем торопиться. Все не так просто. Вспомним, что даже в ХII веке св. Кирилл Туровский считал нужным довольно яростно обличать арианскую ересь, что было бы совершенно ненужным в условиях ее полного отсутствия. Некоторые исследователи, например тот же А.Г. Кузьмин, склонны объяснять произнесение «еретического» слова тем, что князь Владимир принял какую-то неортодоксальную версию христианства, испытавшую сильнейшее влияние арианского вероучения. В подтверждение своей необычной трактовки известных исторических событий А.Г. Кузьмин высказал несколько соображений. Так, историк обращает внимание на то, что внутри русской летописной традиции отчетливо прослеживается мировоззренчески и стилистически особое направление, связанное с Десятинной церковью – древнерусским храмом в Киеве, существовавшим в X–XI веках. Показательно, и на этом Кузьмин останавливается особо, что сама Десятинная церковь подверглась переосвящению при князе Ярославе Мудром, правителе «провизантийском». «Антивизантийская» часть ПВЛ, по наблюдению историка, менее ориентирована на аскетизм и иерархию Церкви, ее отличает гораздо более «либеральный» подход к вере. И сей либерализм он связывает с арианством, отмечая «варварскую» демократичность последнего. В самом деле, ариане отрицали сложную иерархию, потому само арианство и пользовалось таким успехом среди «варварских» народов, находящихся на стадии так называемой «военной демократии» (готы, вандалы и др.). Неизбежность влияния неортодоксальных направлений в христианстве А.Г. Кузьмин обосновывает широкими контактами Руси с Крымом и Моравией. На территории Крымского полуострова располагалась Корсунь, служившая местом ссылки разного рода еретиков и церковных диссидентов. Именно отсюда после своего успешного военного похода Владимир вывез множество церковных книг и утвари. «Очевидно, – предполагает А.Г. Кузьмин, – вместе с книгами были вывезены и какие-то идеи». Историк отмечает факт моравского влияния на Русь IX–X вв., ссылаясь на данные археологических раскопок в Киеве, согласно которым часть тамошних древних захоронений принадлежит выходцам из Моравии. Сам характер захоронения свидетельствует об их приверженности какому-то неортодоксальному варианту христианства, для которого было характерно двоеверие. Историк напоминает о том, что по Моравии (и по всему Подунавью) некогда расселялись племена ругов – западной ветви русов. А руги во времена раннего Средневековья, в «варварский» период своей истории, как раз исповедовали арианство. Активная роль моравских русов в жизни Киевской Руси отмечается и в старинных европейских хрониках, среди которых особо выделяется хроника Х. Фризе.