Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

рис. 7.1. Динамика крестьянских волнений в 1881–1900 годах. [1539]

Еще одним направлением политики попечительства было создание церковно-приходских школ, предназначенных как для обучения грамоте, так и для нравственного воспитания народа в православном и верноподданническом духе. К. П. Победоносцев неоднократно заявлял, что он считал дело распространения школ самым важным, «так как оно делалось для народа». Народный учитель в его представлении должен был быть главным проводником в народные массы исконно русских национальных традиций и идеалов православной любви к ближнему. [1540]В 1880 году в России насчитывалось только 273 церковно-приходские школы с 13 тыс. учащихся, а в 1902 году их число достигло 31855; школы посещало 1783 тыс. учащихся. [1541]В деле начальной грамотности был достигнут огромный прогресс, но, как отмечал С. Ю. Витте, развитие образования должно было усилить стремление народа к справедливости и способствовать росту влияния социалистов. [1542]

К. П. Победоносцев был искренним в своей любви к народу. «Мы живем в ином мире сравнительно с тем, что было лет 40–50 назад, – писал он Николаю II в 1898 году. – Массы народные издавна коснели в бедности, нищете, невежестве и терпели от насилия сверху. Но они терпели, жили и умирали бессознательно… В последнее время эта бессознательность миновала, умножились средства сообщения, и вопиющая разница между нищетой одних и богатством и роскошью других стала еще разительнее… Образовались во множестве несметные капиталы, скопленные в одних руках… Все это легло на массу страшною тягостью, в иных местах невыносимою. Душа народная стала возмущаться. Стали подниматься всюду вопросы: для чего мы страдаем? А другие обогащаются нашим трудом, кровью и потом? И к чему служат власти, которые в течение тысячелетий ничего не могли устроить для нашего облегчения? И к чему это правительство, которое только гнетет нас своими податями, правителями, судами?» [1543]

Забота о народном благе сочеталась у К. П. Победоносцев с нескрываемой неприязнью к его угнетателям – прежде всего, к дворянству. Князь В. П. Мещерский считал, что «Победоносцев испытывает отвращение ко всему, связанному с дворянством». [1544]Известный исследователь Ю. Б. Соловьев характеризует К. П. Победоносцева не только как этатиста, но и как политика, видевшего угрозу существования самодержавию не со стороны народа, а со стороны дворянства. [1545]

Хотя государственные деятели 1880-х годов по мере возможности старались облегчить положение крестьянства, их главной целью было проведение политики индустриализации и усиление армии. Ускорения промышленного роста планировалось достичь путем привлечения иностранных капиталов. Во второй половине 1880-х годов на Западе стал ощущаться избыток капиталов и ставка, по которой предоставлялись кредиты, составляла 2,5–3,5 %, в то время как в Петербурге – 5–5,5 %. [1546]Это означало, что предпринимательство в России давало в полтора – два раза более высокие прибыли, чем на Западе, и существовали благоприятные условия для привлечения капиталов. Однако имелось существенное препятствие, заключавшееся в неустойчивости курса русского кредитного рубля по отношению к золотой валюте: предприниматель, вложивший валюту, мог понести убытки в случае понижения курса. Таким образом, главным условием привлечения капиталов была стабилизация курса путем введения золотого рубля. Для этого нужно было увеличить приток в Россию золота, то есть увеличить экспорт. В принципе меры к увеличению экспорта принимались и ранее, и позиция правительства в этом вопросе совпадала с настоятельными пожеланиями дворянства. В 1884–1885 годах тогдашний министр финансов Н. Х. Бунге совершил инспекционную поездку, осмотрел все порты Европейской России и наметил программу мер по расширению хлебной торговли. С 1885 года стали выдаваться ссуды под зерно. В 1889 году И. А. Вышнеградский произвел радикальное снижение железнодорожных тарифов и установил экспортные премии. [1547]Эти меры привели к тому, что вывоз в расчете на душу населения увеличился в полтора раза, с 3,9 пуда в 1884 / 85 – 1886 / 87 годах до 5,8 пуда в 1887 / 88 – 1889 / 90 годах. В результате притока валюты курс рубля поднялся с 65 до 80 копеек, и правительство, печатая бумажные рубли, скупало на них золото для создания необходимого запаса и скорейшего введения золотого стандарта. [1548]При этом оно сознательно шло на временное снижение потребления хлеба внутри страны.

Урожаи в России сильно колебались, и вывоз хлеба большого урожая мог продолжаться не один год, после вывоза в текущем году в стране могли остаться значительные запасы, тогда на следующий год независимо от урожая вывоз увеличивался и остаток хлеба в стране уменьшался. В 1889 году был неурожай, цены поднялись, но благодаря снижению транспортных расходов вывоз оставался выгодным, и это привело к тому, что остаток на потребление упал до небывало низкого уровня – немногим больше 11 пудов. Голод не начался лишь потому, что предыдущие годы были урожайными, и в хозяйствах оставались кое-какие запасы. В следующем году урожай был посредственным, ниже среднего, а экспорт оставался высоким; остаток снова оказался ниже минимального уровня, и страна снова жила за счет запасов. «Внешнеторговую политику Вышнеградского не зря называли „голодным экспортом“… – отмечает В. Л. Степанов. – В ряде регионов вообще не оставалось сколько-нибудь значительных запасов хлеба, что в случае неурожая было чревато массовым голодом». [1549]Об истощении запасов говорилось и в сообщениях из губерний: «Хотя в 1890 году был более-менее недурной урожай, – доносил воронежский уездный исправник, – но однако же сохранение продуктов оказалось недостаточным для того, чтобы за покрытием всех предшествующих нужд, образовать необходимые запасы… Общий неурожай в текущем году… при полном отсутствии кормовых и продовольственных средств поставил большинство крестьянских хозяйств в безвыходное положение». [1550]

Когда весной 1891 года с мест стали поступать сообщения о грядущем недороде, директор департамента неокладных сборов А. С. Ермолов вручил И. А. Вышнеградскому записку, в которой писал о «страшном признаке голода». «И. А. Вышнеградский остался моими зловещими предсказаниями очень недоволен, – свидетельствует А. С. Ермолов, – взял у меня записку и при мне запер ее в ящик своего письменного стола, сказав: „Из этого ящика ваша записка не выйдет, и ни один человек не должен о ней знать: вы мне все биржевые курсы испортите“». [1551]В итоге вывоз зерна продолжался в течение всех летних месяцев. «Сами не будем есть, а будем вывозить!» – заявлял И. А. Вышнеградский. [1552]