Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Таким образом, и полиция, и горожане ждали голодного бунта, который должен был стать закономерным результатом недостатка хлеба. 23 февраля рабочие праздновали международный женский день. Накануне на собраниях и митингах большевики призывали работниц отказаться от «несвоевременных» выступлений. Тем не менее текстильщицы Невской ниточной мануфактуры объявили забастовку и толпой, с криками «Хлеба!», двинулись снимать с работы рабочих соседних заводов. Все это происходило на Выборгской стороне, которая еще не вполне успокоилась после октябрьских событий. Движение разрасталось как снежный ком; к вечеру число бастующих достигло 60 тыс.; произошло несколько столкновений демонстрантов с полицией. [2255]

24 февраля бастовало уже 200 тыс. рабочих. Полиция разгоняла митингующих, но они вскоре собирались в других местах. Этот день – в соответствии с обычной картиной голодного бунта – был ознаменован разгромом и разграблением большого числа булочных и других магазинов. [2256]Ни правительство, ни либеральная оппозиция еще не понимали смысла происходивших событий. «Удивительно, как мало значения придавали демонстрациям 23–25 февраля те, кого это более всего касалось… – писал Г. М. Катков. – В думских дебатах о демонстрациях не упоминали; Совет министров, заседавший 24 февраля, демонстрации даже не обсуждал… Даже революционная интеллигенция Петрограда не отдавала себе отчета в том, что происходит. Мстиславский-Масловский, старый эсер-боевик, говорит в своих мемуарах, что революция, „долгожданная, желанная“, застала их, „как евангельских неразумных дев, спящими“». [2257]«Какая там революция! – говорил 25 февраля руководитель бюро ЦКбольшевиков А. Г. Шляпников. – Дадут рабочим по фунту хлеба и движение уляжется». [2258]

Таким образом, либеральная оппозиция и революционные партии придерживались той же точки зрения, что П. Н. Дурново и А. Д. Протопопов: они считали, что без их агитации и организации революция невозможна. Но к всеобщему удивлению, революция оказалась «неорганизованной» и чисто стихийной, «революцией без революционеров».

Выводы современных исследователей подтверждают мнение современников о стихийном характере восстания. Западная историография оценивает Февральскую революцию как «неуправляемую, стихийную, анонимную». [2259]Ц. Хасегава, автор наиболее подробной немарксистской работы о Февральской революции, пишет, что «руководители революционных партий не играли большой роли в восстании». [2260]«Начало Февральской революции… было ярчайшим проявлением стихийного явления, – пишет известный американский историк Л. Хаймсон, – момент взрыва этих волнений не был предвиден и даже не был признан как решающее революционное событие лидерами ни одной политической партии и фракции, по крайней мере, до 26 февраля». [2261]«Февральская революция 1917 года… была стихийным взрывом недовольства масс, доведенных до отчаяния лишениями войны и явной несправедливостью в распределении жизненных тягот», – указывал Э. Карр. [2262]«Революция оказалась не только стихийной, но и беспартийной», – заключает В. П. Булдаков. [2263]

С одной стороны, и оппозиция, и власти постоянно говорили об опасности беспорядков, восстания, революции – но когда революция началась, они поначалу не приняли происходящее всерьез. С точки зрения П. Н. Милюкова, движение оставалось «бесформенным и беспредметным»; оно сводилось к разгромам булочных и митингам под лозунгами «Хлеба!» и «Долой войну!». [2264]Днем 25 февраля императрица телеграфировала царю: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба…» [2265]

С. С. Хабалов, как и правительство, видел в происходящем лишь продовольственные волнения, поэтому он не давал полицейским разрешения на применение оружия и избегал использовать войска. Между тем, 25 февраля демонстранты осмелели и стали нападать на полицейских; в течение дня произошло 11 серьезных столкновений. На Выборгской стороне демонстранты напали на два полицейских участка; несколько полицейских было убито. [2266]Обнаруживались все новые свидетельства ненадежности войск. Как свидетельствует А. Д. Протопопов, 24 февраля запасной батальон Литовского полка самовольно оставил казармы, захватил ружья и собрался на Марсовом поле, желая перейти на сторону рабочих. Однако полковой священник с крестом в руках уговорил солдат вернуться в казармы. [2267]Солдаты Финляндского полка после одного из столкновений вернулись в казармы и дали клятву не стрелять в народ. Казаки не подчинялись приказам и обнаруживали прямую склонность к братанию с толпой. Когда на Знаменской площади конная полиция атаковала митинг, казаки ударили ей в тыл и прогнали полицейских. На Казанской улице казаки освободили арестованных и избили городовых, обвиняя их в том, что они служат за деньги. [2268]Отказ казаков помогать полиции в разгоне демонстраций был еще одним проявлением конфликта «фронт – тыл».

Один из информированных агентов охранки (член Выборгского районного комитета большевиков) составил для властей обстоятельный обзор событий 23–25 февраля. «… Движение вспыхнуло стихийно, без подготовки и исключительно на почве продовольственного кризиса, – говорилось в этом обзоре. – Так как воинские части не препятствовали толпе, а в отдельных случаях даже принимали меры к парализованию начинаний чинов полиции, то масса получила уверенность в своей безнаказанности и ныне… народ уверился в мысли, что началась революция, что решительная победа близка, так как воинские части не сегодня – завтра выступят открыто на стороне революционных сил… Ныне все зависит от линии поведения воинских частей, если последние не перейдут на сторону пролетариата, то движение быстро пойдет на убыль, если же войска станут против правительства, то страну уже ничего не спасет от революционного переворота». [2269]

Вечером 25 февраля на Невском проспекте произошли два больших столкновения, в ходе которых офицеры, чтобы сдержать натиск толпы, по собственной инициативе приказывали солдатам открывать огонь. Властям становилось ясно, что без применения оружия не обойтись. Ближе к ночи командующий военным округом генерал С. С. Хабалов получил телеграмму царя с требованием во что бы то ни стало прекратить беспорядки. [2270]

События развивались неумолимо: война породила инфляцию, инфляция – продовольственный кризис, продовольственный кризис – голодный бунт, и хотя власти не желали применять оружие для его подавления, они были вынуждены отдать роковой приказ. Как теперь становится ясно, отдавать такой приказ ненадежным войскам, состоящим из крестьян, которые ненавидели власть, не желали ради нее «идти на убой» и требовали земли, означало провоцировать почти неизбежный солдатский мятеж и революцию. Все три фактора брейкдауна, о которых говорилось выше – падение авторитета власти, голод в городах и ненадежность войск, – действовали вместе.