Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Распространение французской культуры привело к «офранцуживанию» русского дворянства. Дворяне подражали французским манерам, читали французские книги, посещали театр, где играли французские актеры. Французский язык стал языком русской знати, и вошло в обычай давать только что родившемуся ребенку кормилицу-француженку – с тем, чтобы она учила его говорить по-французски. [600]«Русское дворянство отделено от других сословий не только многочисленными привилегиями, – писал Н. И. Тургенев, – но и внешним видом, одеждой, и словно опасаясь, что различие это может показаться недостаточным, дворяне… отказались от родного языка и даже в частной жизни, в кругу семьи, говорят обыкновенно на иностранном языке. Отличаясь от народа привилегиями, образом жизни, костюмом и наречием, русское дворянство уподобилось племени завоевателей, которое силой навязало себя нации, большей части которой чужды их привычки, устремления, интересы. Причина подобного отчуждения вовсе не в русском образе правления; это лишь следствие той поспешности, с коей Россия пустилась догонять цивилизованную Европу». [601]«Новая культура стала достоянием лишь малой части народа, в результате разделившегося на две неравные части, – указывает А. Б. Каменский. – Произошел культурный раскол русского народа… который стал, по сути, его трагедией. Столь часто с насмешкой описываемая в светских школьных учебниках ситуация, когда русские крестьяне воспринимали своего говорившего по-французски барина как „немца“, была на деле знаком величайшей беды русской истории, грозившей разрушительными социальными последствиями». [602]

В то время как крестьяне считали помещиков «немцами», помещики удивлялись обычаям своих крестьян, как будто это были обычаи другого народа. Случайно попавший на крестьянский праздник А. Т. Болотов писал: «Мы не могли странности обычаев их, принужденности обрядов и глупым их этикетам и угощениям довольно надивиться». [603]

В соответствии с мир-системной теорией охватившая дворянство страсть к роскоши была связана с развитием внешней торговли и широким рыночным предложением западных изделий. За время правления Екатерины ввоз в номинальных ценах увеличился почти в 5 раз: с 9,3 млн. руб. в 1763–1765 годах до 41,9 млн. руб. в 1796 году. Первое место среди ввозимых товаров занимал сахар (5,6 млн. руб.), затем шли тонкие сукна (3,9 млн. руб.), хлопчатобумажные ткани (2,6 млн. руб.), шелка, вина, фрукты и т. п. «Ввоз носил исключительно потребительский характер для удовлетворения потребностей высших классов», – отмечал П. И. Лященко. [604]

Ф. Бродель, акцентируя этот аспект проблемы, цитирует памятную записку неизвестного русского автора, поданную в правительство в 1765 году. Автор сетовал на то, что дворянство приохотилось к роскоши, и призывал вернуться к простоте времен Петра Великого. Причиной распространения роскоши является торговля, и особенно опасна торговля с Францией, потому что груз одного французского корабля «поелику состоит он из всяких предметов роскоши», обычно равен по ценности десяти – пятнадцати кораблям других наций. В итоге автор записки рекомендовал по примеру Китая закрыть страну для ввоза иностранных предметов роскоши, ибо если такой роскоши суждено продолжаться, то она станет причиной «разорения землепашества». [605]

А. Кахан приблизительно подсчитал «цену вестернизации», то есть стоимость расходов, которые платило русское дворянство за западную роскошь, а также за западный стиль жизни, путешествия в Европу и за образование, сводившееся по преимуществу к изучению французского языка. По оценке американского исследователя, эти расходы в 1793–1795 годах в среднем составляли ежегодно не менее 18 млн. руб. и отнимали более 35 % дохода помещичьих хозяйств; такие расходы были непосильны для более чем половины помещиков. Отсюда следует, заключает А. Кахан, что вестернизация была мощным стимулом, заставлявшим помещиков искать пути увеличения своих доходов. [606]

В то же время необходимо отметить, что стремление к роскоши характерно для правящих классов во все времена, и его нельзя полностью приписать влиянию вестернизации. Русская роскошь имела и восточные оттенки, и это проявлялось, в частности, в огромном количестве слуг. «Число крестьян, которых употребляли для домашнего услужения было так велико, что в других странах не могут себе этого и представить», – писал академик А. К. Шторх. [607]У богатого помещика Головина было 300 человек дворни, у графа Орлова – не менее 500 слуг, у графа Разумовского – 300 человек в Батурине, 190 в петербургском доме и т. д. А. К. Шторх объяснял эту «восточную роскошь» наличием крепостного права, то есть дешевизной содержания крепостных слуг. [608]Таким образом, вызванное в значительной степени вестернизацией стремление к роскоши порождало отягчение крепостничества, а крепостничество, в свою очередь, способствовало усилению роскоши – имела место «автогенерация», которая, с одной стороны, побуждала помещиков еще более усиливать эксплуатацию крепостных, а с другой стороны, доводила их стремление к роскоши до абсурда.

Охватившая дворянство страсть к роскоши не могла не повлиять на экономическую жизнь страны. «Лет 70 назад, – писал в 1856 году историк и философ Ю. Ф. Самарин, – владельцы значительных имений мало занимались сельским хозяйством и по большей части довольствовались умеренным оброком… Они управляли своими вотчинами издали… оставляя в покое крестьян… Этот порядок вещей изменился постепенно под совокупным действием многих причин. Имения быстро дробились и с каждого нового раздела средства владельцев уменьшались, а потребности, как существенные, так и искусственные, порожденные непомерным развитием роскоши, не только не ограничивались, но и возрастали в изумительной прогрессии… Тогда дворяне почувствовали необходимость пристальнее заняться своими делами, увеличить свои доходы… и для достижения этих целей, естественно, избрали самое сподручное и дешевое средство: заведение барщины ». [609]

Один из путей увеличения доходов дворянства заключался в расширении барщинных хозяйств. Для этого, прежде всего, требовались соответствующие земельные ресурсы. Во время Генерального межевания Екатерина II постаралась удовлетворить это требование дворянства и передала помещикам огромные массивы государственных земель – в числе этих земель были и еще неосвоенные степные просторы Черноземья. Это дало толчок к развитию помещичьего предпринимательства. «Началась земельная лихорадка, которая охватила большинство дворянства», – отмечает А. Кахан. [610]«Никогда такого хода на землю не было, как теперь, – свидетельствует агроном А. Т. Болотов, – все хватают себе земельки и рвут, и едва только успевают отсыпать денежки». [611]Во главе хозяйств теперь становились наиболее опытные, энергичные члены дворянских семейств; как писал Болотов, «все лучшее тогда в армии российское дворянство, а не те престарелые старики и старушки». [612]