Сергей Нефедов - История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

Третья проблема – степень надежности армии. За время войны было призвано 800–900 тысяч рекрутов, примерно десятая часть взрослого мужского населения. Взятие крепостного в рекруты означало его освобождение, и рекрутские наборы вызывали недовольство помещиков. Правительство пыталось решить проблему путем призыва крестьян в ополчение; ополченцы должны были после войны вернуться к своим помещикам. Но призыв в ополчение спровоцировал массовые крестьянские волнения: весной и летом 1854 года десятки тысяч крестьян самовольно двинулись на призывные пункты, требуя, чтобы их записали в ополчение или в казаки и дали свободу. В 10 губерниях произошли массовые беспорядки, для усмирения которых пришлось использовать войска. Весной и летом 1855 года такие же волнения имели место в 6 губерниях. В южных уездах крестьянское движение приняло иной характер: крестьяне, собираясь огромными толпами, двигались в Крым, где, по слухам, «англо-французы дали волю». [1126]После окончания войны вернувшиеся домой ополченцы, так же как в 1815 году, отказывались повиноваться помещикам и «увлекали к тому крестьян». Массовые волнения происходили в нескольких губерниях, в Калужской губернии в августе 1856 года имело место восстание 726-й дружины ополченцев, воспротивившейся роспуску по домам и возвращению к помещикам. [1127]Война снова возбудила страх перед восстанием крестьян в тылу русской армии, страх взрыва «порохового погреба под государством». «При современном состоянии крепостного сословия, – писал Ю. Ф. Самарин, – ничтожный беспорядок может также легко перейти в бунт, а бунт развиться до всеобщего восстания». [1128]

Таким образом, большая война ставила перед Россией тяжелые, почти неразрешимые проблемы. Первая проблема, недостаток вооружения, объяснялась техническим фактором. Но две другие проблемы – инфляция и опасность восстания крестьян-ополченцев – были обусловлены Сжатием и предсказаны теорией: инфляция была следствием финансового кризиса, о котором мы говорили выше, а волнения или восстания крестьян-ополченцев были ожидаемым последствием крестьянского бесправия и малоземелья. Эти две проблемы уже вставали во время войны 1812 года; они снова встали во весь рост во время Первой мировой войны – и как мы увидим, привели государство к катастрофе.

В конечном счете правительство признало бесперспективность продолжения войны и приняло требования союзников. Но стране не удалось избежать внутреннего кризиса: поражение нанесло тяжелый удар по престижу самодержавия, нарушило внутреннюю стабильность и придало силы оппозиционным группам – как либералам, так и радикалам. Утесняемые самодержавием либералы во время войны желали поражения правительства: «Война, – писал К. Н. Бестужев-Рюмин, – разделила… общество на две части: в круге литературном большинство смотрело на наши неудачи как на зарю обновления». [1129]Теперь либералы воспрянули духом. К. Д. Кавелин писал М. П. Погодину в 1856 году: «Здесь в Петербурге общественное мнение расправляет все более и более крылья. Нельзя и узнать более этого караван-сарая солдатизма, палок и невежества. Все говорит, все толкует вкось и вкривь, иногда и глупо, а все-таки толкует, и через это, разумеется, учится». [1130]Славянофилы, наоборот, поддерживали правительство в войне и тяжело переживали поражение. Однако они также принимали участие в развернувшихся после войны дискуссиях. И. С. Аксаков, бывавший по делам службы в различных губерниях, отмечал, что провинция говорила не только об «эмансипации», но и о железных дорогах – то есть о необходимости технической и культурной модернизации. [1131]В 1855–1857 годах Б. Н. Чичерин, по согласованию с К. Д. Кавелиным, написал серию статей, в которой излагалась программа либералов: строительство железных дорог, разрешение учреждения акционерных компаний, уничтожение крепостного права, свобода слова, печати, введение открытого судопроизводства и т. д. Однако лидеры либералов определенно заявляли, что они не требуют конституции, что все свободы они хотели бы получить из рук монарха. [1132]

Внезапная смерть Николая I и воцарение нового императора усилили надежды на преобразования сверху. «В известных кружках, – писал Д. А. Милютин, – весть о кончине императора вызвала ликование, с бокалами в руках поздравляли друг друга с радостным событием». [1133]Перед Александром II стояла задача определения нового курса правительственной политики – и новый царь должен был прислушаться к пожеланиям общества.

Крымская война представляла собой удар волны завоеваний, столь же сильный, как тот, который был нанесен под Нарвой. В соответствии с теорией, государство, подвергнувшееся удару волны и стремящееся выжить, должно полностью или частично трансформироваться по образцу победоносного противника. В ходе этой трансформации сначала заимствуется оружие противника, затем – военная организация и военная промышленность. Это – необходимые первоочередные заимствования, без которых государство не сможет противостоять завоевателям. Затем круг заимствований расширяется, охватывая другие области социальной организации – глубина заимствований в этих областях может быть различной, она определяется силой того влияния, которое оказывает на государство победоносный противник, а так же соотношением консервативных и модернизационных сил.

Первым и самым поспешным шагом на пути новой волны модернизации было освоение производства западной военной техники – того самого штуцера, который обеспечил победу союзников в Крымской войне. Штуцеры имели стальные стволы, и освоение их производства в России потребовало значительных усилий. В 1856 году известный инженер П. М. Обухов наладил производство ствольной стали в Златоусте, и в 1856–1868 годах. на российских заводах было произведено около 100 тыс. штуцеров. Этого количества было недостаточно для русской армии, и 50 тыс. штуцеров было закуплено за границей. [1134]Это было лишь начало гонки вооружений, в которой Россия пыталась догнать Запад, – вся вторая половина XIX века прошла под знаком военного соревнования, и мы более подробно коснемся этой темы в следующей главе.

Другим аспектом проблемы модернизации было создание сети стратегических железных дорог. Николай II находился под влиянием традиционалистов и не понимал всей важности «железнодорожной революции». Война заставила спешно наверстывать упущенное. Беседуя с маршалом Канробером в Лионе в 1865 году, Александр II отмечал, что одной из главных причин поражения в Крымской войне была трудность снабжения русской армии из-за отсутствия хороших дорог. [1135]«Крымская война доказала, – писал позже министр финансов М. Х. Рейтерн, – что без железных дорог и механической промышленности Россия не могла считаться вне опасности в собственных границах». [1136]