Мадлен дю Шатне - Жан Батист де Траверсе, министр флота Российского

1 марта 1808 г. Александр отдает новый приказ Сенявину, подтверждающий предыдущий:

“ Признавая полезным для благоуспешности общего дела и для нанесения вящего вреда неприятелю предоставить находящиеся вне России морские силы Наши распоряжению Его Величества Императора Французов, Я повелеваю Вам согласно сему учреждать все действия и движения вверенной начальству Вашему эскадры, чиня неукоснительно точнейшие исполнения по всем предписаниям, какие от Его Величества Императора Наполеона посылаемы Вам будут”.

В свою очередь Наполеон 10 мая тоже приказывает Сенявину из Байонны:

«Теперь является необходимость в том, чтобы вы поставили себя в возможность выйти во всякое время в море и чтобы вы укомплектовались матросами. Корабль “Святой Рафаил”, кажется мне, имеет много недостатка в своем экипаже. В Лиссабоне должны находиться матросы шведские, гамбургские и других северных портов. Вы можете согласиться с генералом Жюно, чтобы набрать этих матросов и употребить на эскадру…»

8 октября 1807 г. Жюно форсировал Бидассоа и после фантастического двухмесячного кавалерийского марша достиг Лиссабона. Чуть раньше в Лиссабонский порт вошла русская эскадра. Сенявин не стал вмешиваться, как его ни просил Жюно, и позволил португальскому флоту выйти в море, увозя королевское семейство. Браганса нашли убежище в Бразилии. Наполеон пришел в ярость, узнав, что португальский флот, который он рассчитывал присоединить к своим военно-морским силам, выскользнул у него из рук, и Жюно пришлось пережить несколько неприятных минут.

1 августа 1808 г. мощная британская эскадра под командованием адмирала Коттона появилась у устья Мондегу и высадила десятитысячный десант во главе с Артуром Уэлсли, будущим герцогом Веллингтоном. Он разбил Жюно у Вимейру, вынудив его оставить Лиссабон.

Перед лицом превосходящих сил противника, блокировавших устье Тахо, Сенявин вступил в переговоры, которые закончились подписанием Лиссабонской конвенции, в соответствии с ней русские военные корабли передавались на сохранение Англии и должны были быть возвращены через шесть месяцев после окончания военных действий в исправном состоянии.

Наполеон тем самым потерял и русскую эскадру, которая присоединилась к датским кораблям, плененным год назад. История, которой суждено повториться 3 июля 1940 г. в Мерс-эль-Кебире, когда англичане подвергли бомбардировке французский флот, отказавшийся сражаться вместе с ними против немцев.

Эти события не оставили равнодушным Траверсе и его корреспондентов. Князь Прозоровский, заменивший недавно умершего генерала Михельсона на посту командующего Дунайской армией, адресовал Траверсе “секретное” послание:

“ Господин маркиз, вот и еще одна всесветная глупость. Сенявин должен пройти Английским проливом! Да видел ли там кто морскую карту? Останься он на Адриатике, все могло бы еще обернуться в нашу пользу. Он мог бы занять Триест и Венецию, мог бы укрыться в Тулоне (пока французы наши союзники). Непростительная оплошность!” [180] РГА ВМФ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 28.

Осуждал действия Сенявина и Чичагов, человек широких взглядов, но служака до мозга костей. В письме к Траверсе он прибегал к самым нелицеприятным выражениям.

Сенявин, покрыв себя славой Тенедоса и Афона (и так и не получив за эти сражения св. Георгия), теперь возвращался в Кронштадт без кораблей, оставленных в Портсмуте, на английских транспортах. Царь отказал Сенявину в аудиенции. Маркиз де Траверсе, лучше любого другого знавший, чего стоило удержать Ионические острова за Россией, понимал и разделял чувства, владевшие Сенявиным.

Вследствие Лиссабонской конвенции Наполеон лишился русского Балтийского флота в тот самый момент, когда Россия и Англия стали врагами.

Лишь остатки русского флота, собравшиеся в Триесте, были переданы Наполеону; он обещал выплатить России компенсацию, но так ничего и не заплатил. Севастопольская и Николаевская эскадры навсегда лишились большей части своих кораблей [181] Проверяя по документам время разоружения кораблей средиземноморской эскадры Ушакова, мы обнаружили даты их постановки на ремонт, но никаких указаний на то, что они когда-либо вновь вступили в строй. .

Таким образом окончательно провалился вынашиваемый Наполеоном план: создать по аналогии с Великой армией “коалиционный флот”, который объединил бы военно-морские силы Франции, Дании, Португалии и России в противоборстве с британским королевским флотом. Но император не оставил надежды изгнать англичан из Средиземного моря; русским там тоже не оставалось места. Средиземное море должно быть французским!

В Санкт-Петербурге и на всем русском флоте известия о русско-французском союзе и о потере Корфу и Каттарской области, русских форпостов в Адриатике, возбудило всеобщее неудовольствие. Летом 1807 г. двор в Павловске во главе с вдовствующей императрицей стал своего рода центром скрытой оппозиции политике Александра, что до глубины души огорчало молодую императрицу Елизавету Алексеевну.

Наполеон был уверен в неподдельности антибританских настроений царя и его окружения; он считал создание оси Париж — Санкт-Петербург своим несомненным успехом, но так ли она была прочна, как ему казалось по возвращении в Париж из Тильзита?

Царь вскоре стал сожалеть о слишком тесном сближении с Наполеоном: внешне ничего не изменилось, он демонстрировал верность тильзитским договоренностям, но активных действий не предпринимал. С лондонским кабинетом велись переговоры, что было предусмотрено соглашениями с Наполеоном, но они намеренно затягивались, как затягивалось участие в континентальной блокаде.

Взаимные отношения сторон лишь частично прояснились четырнадцать месяцев спустя, когда в Тюрингии, в Эрфурте, состоялось второе свидание императоров (27 сентября — 14 октября 1808 г.). Царь подтвердил свою верность дружбе с Францией, но, как выразился тогда Талейран, “у него был вид человека, которого ничего не стоит провести, и одновременно — который никогда не останется в дураках”. Шармер исчез, царь был любезен, но холоден.

Наверняка Александр не раз с ужасом смотрел на карту Европы, где не осталось места для Бурбонов, Гогенцоллернов и Габсбургов, где все принадлежит семейству Наполеона — от Данцига до Байонны, от Серверы до Каттаро и где Британия задыхается в тисках континентальной блокады.

После встречи императоров в Тильзите Наполеон стал искать способ обратиться к Траверсе с предложением вернуться во Францию и занять высокий пост во французских военно-морских силах.