Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Повесть М. Пришвина производит сильное впечатление своей простотой и бесхитростностью.

После смерти И.В. Сталина 19 марта 1953 года в «Литературной газете» появилась передовая статья «Священный долг писателя», в которой говорилось о том, что писатели должны «запечатлеть для своих современников и для грядущих поколений образ величайшего гения всех времён и народов – бессмертного Сталина». Статья вышла в четверг, а в понедельник К. Симонов, автор статьи, узнал, что Н. Хрущёв гневно грозил снять главного редактора К. Симонова за публикацию. Однако утряслось, через несколько дней уже об этом решении не вспоминали, но ясно было, что уже в это время генеральный секретарь ЦК КПСС Н. Хрущёв задумал сказать то, что произнёс в секретном докладе на ХХ съезде партии о разоблачении деятельности И.В. Сталина.

Сразу после II Всесоюзного съезда советских писателей новое правление задумало собрать совещание писателей и подробнее обсудить то, что накопилось в литературе о деревенской жизни, дать отпор новомирской статье Фёдора Абрамова, просигнализировать о том, что происходит в литературе после постановлений ЦК КПСС и Совета Министров о сельском хозяйстве. «Новое в колхозной деревне и задачи художественной литературы» – эту дискуссию наметили провести летом 1955 года, а провели 26—31 октября 1955 года. Приглашены были не только писатели, но и министры, секретари обкомов, корреспонденты газет «Правда», «Известия», «Советская культура», «Социалистическое земледелие».

В это время, кроме очерков и повестей В. Овечкина и Г. Троепольского, честно и правдиво показывавших живые конфликты и живых людей, появились рассказы и повести Владимира Тендрякова «Падение Ивана Чупрова» (1954), «Ненастье» (1955), «Не ко двору» (1955), повесть Сергея Воронина «Ненужная слава» (1955), повесть Лидии Обуховой «Глубынь-городок».

На совещании прозвучали слова правды и высокой требовательности к литературе, которая не должна лгать, лакировать живую действительность, полную трагических проблем. Владимир Тендряков точно определил одно из главных направлений в литературе о деревне: «Я считаю, что произведение, которое подменяет лакировкой и парадностью критику тех зол, которые нам мешают идти вперёд, и есть прежде всего отступление от партийности» ( Тендряков В. Роль критики в жизни и литературе // Жизнь колхозной деревни и литература. М., 1956. С. 175).

Но литература о деревне – это лишь часть развития русской литературы. Ещё жива в сердце русского человека была война, принёсшая неисчислимые страдания стране и народу. Приступая к новому роману о войне, углубляясь в изучение документов и живых свидетельств, К. Симонов понял, что Сталин и его деятельность во время войны должны быть пересмотрены, все его взгляды должны быть подвергнуты серьёзному критическому анализу.

С конца декабря 1955 года и до начала февраля 1956 года К. Симонов работал над первой частью романа «Живые и мёртвые», над изображением первых дней войны, привлекая свои воспоминания, дневниковые записи, письма очевидцев и дружеские разговоры, в которых касались репрессий 1937—1938 годов. Многие документы обличали Сталина, от многого автор романа отказывался, непререкаемые заслуги тускнели. Симонов всё дальше отходил от ранее созданного им самим образа Сталина. Прошел ХХ съезд партии, как кандидат в члены ЦК КПСС, слушавший секретный доклад Н. Хрущёва, Симонов, верный новому курсу, в 1957 году опубликовал две повести – «Пантелеев» и «Левашов». Продолжая работать над романом «Живые и мёртвые», он получил письмо от писателя-фронтовика: «Я был на Керченском полуострове в 1942 году. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армиями и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа солдат. Выдвинул тяжёлую артиллерию и штабы армии на самую передовую и т. д. Три армии стояли на фронте 16 километров, дивизия занимала по фронту 600—700 метров, нигде никогда я потом не видел такой насыщенности войсками. И всё это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал не полководец, а безумец…» ( Симонов К. Живые и мёртвые. М., 1960. С. 301).

К. Симонов вспомнил и слова маршала Жукова о пленных красноармейцах и записал их: «А что у нас, – сказал он, – у нас Мехлис додумался до того, что выдвинул формулу: «каждый, кто попал в плен, – предатель родины» и обосновывал её тем, что каждый советский человек, оказавшийся перед угрозой плена, обязан был покончить жизнь самоубийством, то есть требовал, чтобы ко всем миллионам погибших на войне прибавилось еще несколько миллионов самоубийц. Больше половины этих людей были замучены немцами в плену, умерли от голода и болезней, но, исходя из теории Мехлиса, выходило, что даже вернувшиеся, пройдя через этот ад, должны были дома встретить такое отношение к себе, чтобы они раскаялись в том, что тогда, в 41-м или 42-м, не лишили себя жизни» (Там же. С. 339). А ведь англичане всем пленным продолжали платить положенное им жалованье.

К. Симонов, работая над военным романом, встречался и беседовал с маршалами Жуковым, Коневым, Василевским, с адмиралом флота Исаковым. Роман «Живые и мёртвые» был опубликован в 1960 году. Этот роман и будущие романы западные критики отнесли «к разряду посредственных произведений второго сорта, то есть к той литературе, которая оказывает значительное влияние на широкие массы читателей во всех странах» ( Казак В. Лексикон русской литературы ХХ века. М., 1966. С. 381).

После публикации повести «Оттепель» (1954) И. Эренбурга, после постановлений правящей партии о культе личности Сталина и романа «Не хлебом единым» В. Дудинцева (Новый мир. 1956. № 8—10) в обществе почувствовали себя более свободными в своих высказываниях об искусстве. В устных выступлениях писатели позволяли себе критически относиться к недавним постановлениям ЦК ВКП(б), особенно постановлениям 1946 года и докладам Жданова, выступлениям большинства ленинградских писателей, резко осуждавших произведения М. Зощенко и А. Ахматовой. В. Каверин в своих воспоминаниях рассказывает о том, как Дудинцев, Симонов и он, Каверин, выступали в Московском университете на Всесоюзном съезде преподавателей русского языка и литературы в 1957 году. Яркую речь о недостатках постановлений ЦК 1946 года произнёс К. Симонов. «Симонов – игрок и человек не робкого десятка, – писал В. Каверин. – Он рискнул – и в ответ услышал оглушительные аплодисменты, в которых чувствовалось даже какое-то праздничное изумление» ( Каверин В. Эпилог. Мемуары. М., 1989. С. 332). Выступление К. Симонова было осуждено в ЦК КПСС, а он, попав в немилость, отбыл в Ташкент работать над романом о войне.