Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе - Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Гирсу также могла не нравиться дипломатическая двойная игра, которую вел Ли Хунчжан. И Хитрово, и граф Дмитрий Капнист, глава Азиатского департамента МИД, обвиняли Ли Хунчжана в обмане, и Гире, вероятно, был прекрасно осведомлен о том, что китайский чиновник играл в такие же игры с Британией. См.: Там же. С. 18 (М.А. Хитрово — Н.К. Гирсу, телеграмма, 13 июня 1894 г.); Там же. С. 21 (Д.А. Капнист, служебная записка, 18 июня 1894 г.).

В самодержавной России император мог созвать особое совещание министров и других высокопоставленных чиновников для обсуждения важных вопросов. Хотя последнее слово оставалось за царем и он часто отвергал сове ты, которые ему давали министры, протоколы этих совещаний хорошо отражают официальную идеологию. См.: Емец В.А. Механизм принятия внешне политических решений в России до и в период Первой мировой войны // Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории / Ред. В.Л. Малков, Ю.А. Писарев. М., 1994. С. 60—64. Протокол совещания 9 августа можно найти в издании: Первые шаги русского империализма на Дальнем Востоке. С. 62- 67 (Журнал особого совещания 9 (21) августа 1894 г.).

Один из высокопоставленных британских чиновников выразил удивление тем, что через два месяца после начала войны у русского посла в Лондоне все еще «не было инструкций относительно Китая» (Neilson К. Britain and the Last Tsar: British Policy and Russia, 1894-1917. Oxford, 1995. P. 149).

По мнению Рыбаченок, осторожность Петербурга могла проистекать из слабости военного положения России на Дальнем Востоке. Тихоокеанская эскадра была в два раза меньше британского флота в регионе, армия была до вольно слаба, и поскольку до завершения Транссибирской магистрали оставалось еще как минимум пять лет, снабжение тоже оставляло желать лучшего. См.: Рыбаченок И.С. Союз с Францией во внешней политике России в конце XIX в. М., 1993. С. 36.

Даже после первых побед японцев в Корее посол Великобритании в Пекине сэр Николас О'Коннор все равно полагал, что «китайская наковальня в конце концов непременно сломает японский молот» (Chirol. Fifty Years. P. 181). См. также: Bevehdge. Russian Advance. P. 94; Langer. Diplomacy. Vol. 1. P. 174,

Ленсен предполагает, что полковник чересчур симпатизировал японцам во время войны (Balance. Vol. 1. P. 203—204).

Генерал не был так категорично против территориальных захватов. Когда разразилась китайско-японская война, он написал доклад, в котором предлагал аннексировать часть Северной Маньчжурии и Северной Кореи, чтобы дальневосточную границу было удобнее защищать (Paine. Imperial Rivals. P. 183).

Рыбаченок высказывает предположение, что японский посол проинформировал российский МИД о требованиях своего правительства уже в начале февраля (Союз с Францией. С. 41).

Николай даже не знал об условиях тайного военного союза с Францией, о которых Гире рассказал своему царю только после того, как тот вступил на трон. См.: Ламздорф. Дневник 1894—1896. С. 85.

Император был хорошо осведомлен о своем недостатке. См. его признания своему дяде великому князю Владимиру Александровичу и одному из министров: Безобразовский кружок летом 1904 г. // Красный архив. 1926. Т. 17. С. 220; Ford. Russian Far Eastern Diplomacy. P. 8.

Помимо своих обязанностей дипломата князь был страстно увлечен генеалогией, и вскоре после своего назначения министром иностранных дел он опубликовал справочник о великих семьях России: Лобанов-Ростовский А. Б. Русская родословная книга: В 2 т. СПб., 1895. Ламздорф, который был небезразличен к таким вещам, пришел в бешенство, когда обнаружил, что в справочнике не упоминается его родословная (Дневник 1894-1896. С. 173).

Витте высказывался очень похожим образом: «…Лобанов-Ростовский… не имел никакого понятия о делах Дальнего Востока. Если бы его в то время спросить: что такое Маньчжурия? где Мукден? где Гирин? — то его знания оказались бы знаниями гимназиста второго класса» (Из архива С.Ю. Витте. Т. 1, кн. 1. С. 434).

Один военно-морской обозреватель отмечал, что единственным дружественным портом в Тихом океане был далекий Сайгон (Морские вопросы // Новое время. 1895. 3 марта. С. 2).

Николай восторженно отметил на полях: «Именно».

Хитрово предложил позволить Японии взять себе Ляодунский полуостров в обмен на контроль России над Кореей (Симанский. События. Т. 1. С. 41). О Капнисте см.: Ламздорф. Дневник 1894-1896. С. 168.

АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 153/159. Л. 2-9 (Хитрово — Лобанову, письмо, 30 апреля 1896 г.). Николай написал на полях с некоторой обидой: «А союз с Китаем?!!!»

Виконт Аоки, японский посол в Берлине, уведомил Вильгельмштрассе, что Токио также согласится на аннексию юго-западной китайской провинции Германией и корейского острова Великобританией. См.: GP. Vol. 9. Р. 260 (фон Мюльберг, записка от 2 апреля 1895 г.); hanger. Diplomacy. VoL 1. P. 181.

См. выражение бурного недовольства в передовице: Новое время. 1895. 1 марта. С. 1. Шишкин даже считал, что залив Чжили находится более или менее в сфере влияния России (Первые шаги русского империализма на Даль нем Востоке. С. 68-69).

Когда через два дня после встречи Лобанов послал ему записку о своем разговоре с французским послом, Николай сделал на полях помету в том смысле, что согласен с предложением не противиться китайско-японскому мирному договору, но потребовать за это в качестве компенсации порт (Первые шаги русского империализма на Дальнем Востоке. С. 77).

У Министерства иностранных дел был более беспристрастный подход. Английский историк дипломатии пишет: «В архивах нет никаких свидетельств того, что Великобритания отдавала свое предпочтение Китаю или Японии. …Действия, которые Великобритания предпринимала до и во время войны, были не столько прокитайскими или антияпонскими, сколько пробританскими» (Nish I.E. The Anglo-Japanese Alliance: The Diplomacy of Two Island Empires, 1894-1907. London, 1966. P. 25).

Когда Кассини комментировал реакцию европейских дипломатов в Пекине на переговоры в Симоносеки, он даже не упомянул немецкого посланника: АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 113. Л. 114-117 (Кассини— Лобанову, депеша, 6 апреля 1895 г.).

Война также была хорошим способом приобрести военно-морскую базу. Когда Гогенлоэ предложил, что вознаграждением за участие Германии в демарше станет порт, кайзер отметил: «Правильно» (GP. Vol. 9. S. 245; см. так же: GP. Vol 9. Р. 266; DDE Vol. 14. S. 6).

Монтебелло намекает, что именно Лобанов внес такое возражение (DDF. Vol. 11. P. 691—692).

Спустя месяц французский посол в Берлине Jules Herbette выразил негодование по поводу того, что Франция «вынуждена была поддержать Россию в японском вопросе, чтобы помешать ей броситься в объятия Германии» (DDE Vol. 12. P. 26). Ламздорф с сарказмом отмечает, что и Франция, и Германия действовали исключительно с целью опередить соперника: Ламздорф. Дневник 1894-1896. С. 177.