Михаил Шевердин - Колесница Джагарнаута

- Хорош конь! - воскликнул подъехавший Аббас Кули. - Такой конь подчиняется и тени кнута.

- Ага! И он тут! - сказал комендант заставы, кивнув Аббасу Кули. Тем лучше. Но, любезный, отодвиньтесь в сторонку. Надо пару слов сказать вашему начальнику.

Прискакал Соколов неспроста.

- Персиянки не уехали на поезде.

Сердце Алексея Ивановича странно замерло, и он переменился в лице.

- Что случилось?

- Возмутительная история. Подошел почтовый Красноводск - Ташкент. Жена арчина побежала в кабинет к начальнику станции. А девушки в сутолоке - там на перроне целый базар - исчезли.

- Испугались паровоза?

- Сначала подумали, что они сбежали. Но скоро выяснилось, что двух закутанных до глаз женщин увели с перрона и повезли какие-то степняки в сторону гор. Самое главное, что со степняками были и двое русских. Русские! А я так думаю - один из них тот самый Нейман-Бемм. Наверняка он увидел, что в поезд ему не сесть, смешался с толпой и был таков. Сейчас мои пограничники прочесывают степь и горы. Я дал знать на границу в Кейнекесыр и в Кызыларват. Сам решил завернуть к вам. Мне показалось, что вас интересует судьба рабынь... Поехали, помогите нам. Да и заберите вашего контрабандиста. Он знает местность.

- Эй, Аббас Кули! - позвал начальник. - Наших персиянок опять украли.

- Проклятие их отцу! Едем искать! - Аббас Кули рванул на коне прямо по камням к колючему кустарнику, к высоким горам.

Его с трудом догнали. Он весь трясся от ярости. Глаза его налились кровью.

- Поедете с нами, - решил Соколов, - ваши контрабандистские штучки-дрючки сейчас понадобятся.

- Сказанное слово - срубленное дерево, - воскликнул Аббас Кули и ударил себя кулаком в грудь. - Ба чашм! Сделаем!

- Говорят, они поехали вон туда, - Соколов показал кнутовищем на расплывшуюся седловину в хребте. - Они не посмеют переправиться через железную дорогу в Каракумы. Нейман побоится.

- Мы поедем в Нухур.

- Они побоятся ехать в Нухур. Они знают, что арчин - наш человек.

- Товарищ командир, слушайте, что вам говорит Аббас Кули-кочакчи. Пока калтаманы будут лезть на гору - там на тропинке и киики шею поломают, - по хорошей дороге мы объедем гору. Там такая дорога - и на извозчике проедешь. Когда калтаманы будут спускаться с перевала, мы их тут и... - Он картинно сжал свои черные сильные пальцы в кулак. - А рабынь опять освободим.

И он гикнул. Лошадь помчалась к горам.

- Хорош! - пробормотал Соколов. - Однако много бахвалится. На его храбрость не слишком стоит рассчитывать. На самом деле ваш контрабандист и есть контрабандист.

Они ехали быстро, рысью. Алексей Иванович всячески успокаивал коменданта заставы. Старался разуверить его. Но Соколов при своей несколько наивной наружности, которую подчеркивали русые усы, довольно-таки пухлые щеки с девичьим румянцем, не так был прост. В темно-карих его глазах читалось упрямство и недоверие. Он любил встречаться с опасностью лицом к лицу и ненавидел коварство и интриги.

- Я сам постоянно жду дурного, - сказал наконец начальник экспедиции, - дурных последствий, когда угодно и от кого угодно. Но я не потерял веру в человека. Аббас Кули хитрец и контрабандист, однако он по-своему честен. Я ему верю. И он нам поможет.

Аббас Кули скакал уже им навстречу. Он поразительно умел ездить верхом. Конь его, несмотря на дикую скачку, был свеж и весел. Уменье обращаться с лошадьми - первое качество контрабандиста.

- Товарищ командир, - закричал Аббас Кули, - ущелье до самого Нухура свободно! Калтаманов нет. Давайте быстро поедем.

Он с интересом посмотрел на пограничников, подтянувшихся неизвестно как и когда к своему командиру. Все это были крепкие, видавшие виды парни, кадровые кавалеристы. Они мало разговаривали, но по-хозяйски поглядывали на степь и горы.

Видимо, они понравились Аббасу Кули и ему не захотелось ударить перед ними в грязь лицом. Он взбодрил коня едва заметным движением каблуков и воскликнул:

- Товарищ командир, вы сказали - Аббас Кули хвастун! Аббас Кули много говорит - плохо делает. Дайте Аббасу Кули винтовку. На минутку! Прошу вас, прикажите дать Аббасу Кули винтовку.

Поколебавшись немного и вопросительно посмотрев на начальника экспедиции, Соколов дал команду:

- А ну-ка, Петров, дай подержаться.

Ни секунды не задерживаясь, Аббас Кули погнал коня в сторону, проверяя на всем скаку, загнан ли патрон в ствол. Отскакав шагов с триста, он осадил и круто развернул коня; поднял винтовку и показал ею вдаль. Великолепная фигура воина-всадника врезалась гранитным монументом в оранжево-кирпичное предзакатное небо. Так древние Рустемы и Кёроглы вступали в бой с злыми кочевниками.

Только теперь, проследив за направлением, куда указывала винтовка, все увидели: на глиняном возвышении сидел здоровенный стервятник. Он спокойно крутил головой с огромным клювом, видимо чуя поживу.

Все свершилось в считанные секунды. Стремительно всадник со сверкающей молнией - винтовкой в руке помчался мимо стервятника шагах в полутораста от него.

- Смотрите! - вырвалось единым вздохом у пограничников. - Неужели!

Глухо прозвучал, поглощенный степными просторами, выстрел из винтовки. Стервятник взмахнул крылами и сник на земле безжизненным комом перьев.

С ликующими возгласами пограничники поскакали к глиняному возвышению. Они ликовали, потому что такой стрелок не мог не вызвать восторга. И сами бойцы преотлично стреляли, но чтобы видеть такое! Скромно Аббас Кули вернул пограничнику винтовку. Петров не удержался и обнял от души контрабандиста. Пограничники кинулись его качать.

Нарочно Аббас Кули проехал поближе от Соколова, явно напрашиваясь на похвалу. Кто не рад улыбке славы!

И комендант не отказал контрабандисту в похвале.

- Молодец! А теперь показывай дорогу! Первую же отбитую винтовку получишь, славный... кхм... контрабандист ты!

Любил свое пограничное дело товарищ Соколов и любил хороших воинов. В его представлении хороший стрелок не мог быть плохим человеком.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ты завыл, о волк! И не разжалобило

меня твое завывание.

А л и и б н З е й д

Нухур... Нухур навсегда запомнится Алексею Ивановичу. И не только потому, что Нухур - малый рай на земле, внедрившийся в ущелье серо-свинцовых скалистых хребтов Копетдага. Не только потому, что после отвратительной солоноватой, теплой воды степных колодцев и скудных ручейков здесь на самом дне ущелья, по крутым склонам и где-то даже из верхушек скал бьют обильные толстые струи холодных как лед родников и ключей. Не только потому, что человек, попавший внезапно в гигантский тенистый парк из чинар, карагачей, тополей после выгоревших каменистых, лишенных растительности равнин или желто-красных сыпучих барханов, приходит в восторг. Не только потому, что по своему живописному пейзажу, по своим восточным постройкам из глины и камня, красочно облепившим склоны и обрывы гигантского естественного цирка, в который переходит узкая щель из могучих утесов, Нухур ни с чем не сравним. Он - разительная противоположность всему тому, что видишь в пустыне, прижавшейся к Копетдагу, опаляющей своим огненным дыханием все живое. Здесь за стеной из скал живет трудолюбивое племя туркмен-нухурли.