Вадим Кожинов - От Византии до Орды. История Руси и русского Слова

Однако эти объяснения едва ли хоть сколько-нибудь основательны. Во-первых, в окружении Дмитрия Ивановича было немало людей, постоянно имевших дело и с Золотой, и с Мамаевой Ордой (к таким людям, кстати сказать, принадлежал и сам великий князь, с юных лет не раз посещавший обе орды). Когда в 1380 году потребовалось сообщить хану Тохтамышу радостную весть о победе на Куликовом поле и наладить дальнейшие отношения, Дмитрий Иванович послал к нему, как уже говорилось выше, испытанных знатоков золотоордынских дел Толбугу и Мокшея, а не каких-либо сурожских купцов. Во-вторых, главный опыт и главные знания этих купцов были связаны, конечно же, с крымскими генуэзскими центрами, и, беря их с собой в поход на Мамая, Дмитрий Иванович исходил именно из этого; в «Сказании о Мамаевом побоище» ясно сказано, что гости-сурожане «знаемы… в фрязех» (то есть в итальянцах).

А отсюда, без сомнения, следует, что Дмитрию Ивановичу была вполне известна огромная роль итальянцев Кафы в стане Мамая.

Не приходится уже говорить о том, что, согласно тому же «Сказанию», Мамай после Куликовской битвы сделал не что иное, как «прибеже ко граду Кафе… И собрав остаточную свою силу, и еще хотяше изгоном (набегом) итти на Русскую землю», — то есть именно в Кафе «организовывался» его новый поход. И когда затем по дороге на Русь он был в причерноморской степи перехвачен и окончательно добит Тохтамышем, «Мамай же прибеже пакы (снова, опять) в Кафу… ту(т) убиен бысть фрязи» (то есть убит итальянцами — очевидно, как не оправдавший возлагавшихся на него надежд воитель).

Итак, целая цепь исторических фактов, запечатленных в «Сказании о Мамаевом побоище», свидетельствует о ведущей, определяющей роли итальянцев в походе Мамая на Москву; «фрязы» упомянуты и на первой, и на последней страницах «Сказания».

При этом необходимо иметь в виду, что, согласно современным представлениям, «информация», содержащаяся в «Сказании», почти всецело достоверна. Много лет изучавший «историю» создания самого этого «Сказания» член-корреспондент РАН Л. А. Дмитриев доказывал, что в основу его легло произведение, написанное вскоре же после Куликовской битвы, в конце XIV века:

«И у нас есть основания, — заключал исследователь, — утверждать, что в большинстве подробностей и деталей „Сказания“ исторического характера, не имеющих соответствий в пространной летописной повести, перед нами не поздние домыслы, а отражение фактов, не зафиксированных другими источниками» [573] Сказания и повести о Куликовской битве. — Л., 1982, с. 347. .

Наряду с ведущей ролью итальянцев по-своему не менее существенна другая тема — союз Мамая с великим князем Литовским Ягайло. Правда, именно в связи с этим нередко ставился вопрос о «недостоверности» сведений «Сказания». Ибо во многих списках «Сказания» вместо Ягайло, который правил Литвой в 1380 году, выступает его, гораздо более известный на Руси, отец — Ольгерд, умерший еще в 1377 году. И стремясь продемонстрировать недостаточную надежность «информации», содержащейся в «Сказании», Л. А. Дмитриев называет три «анахронизма»: Ольгерд вместо Ягайло, присутствие в Москве во время Куликовской битвы митрополита Киприана, который, мол, находился тогда в Киеве, и, наконец, молитва Дмитрия Ивановича перед Владимирской иконой Богоматери, приносившейся в Москву только в 1395 году, во время движения к Руси войск Тимура.

Однако сам Л. А. Дмитриев здесь же признает вероятность принесения в Москву в 1380 году наиболее чтимой иконы — с последующим возвратом ее во Владимир (как было и в 1395 году). Далее, украинский историк Ф. М. Шабульдо в 1987 году убедительнейшим образом доказал, что митрополит Киприан прибыл в Москву уже 3 мая 1380 года — то есть за четыре месяца до битвы — и, кстати сказать, еще в Киеве во многом содействовал укреплению сил Дмитрия Ивановича [574] Шабульдо Ф. М. Земли Юго-Западной Руси в составе великого княжества Литовского. — Киев, 1987, с. 118–129. .

Наконец, в тех списках «Сказания», где в качестве союзника Мамая предстает Ягайло, он не раз именуется «Ягайло Ольгердовичем», и не исключено, что переписчики, которым было хорошо известно имя Ольгерда (Ягайло, как уже говорилось, был знаком Руси гораздо меньше), приняв слово «Ягайло» за некую добавку к знакомому имени, превратили отчество в имя.

Впрочем, если уж говорить о неверных сведениях в «Сказании», к таковым можно отнести, как видим, только одну эту замену Ягайло на Ольгерда (ибо сведения «Сказания» о Киприане всецело достоверны, а Владимирская икона вполне могла на время появиться в 1380 году в Москве).

Весьма существенно, что о союзнике Мамая «Ольгерде» — то есть, в действительности, о Ягайло Ольгердовиче — в «Сказании» сообщено: «…он почитает закон латыньский» — то есть католицизм. Правда, Ягайло официально принял католичество уже после Куликовской битвы, но склонялся он к этому с самого начала своего правления.

Как писал В. Т. Пашуто, посвятивший много лет изучению истории Великого княжества Литовского, Ягайло сразу же после прихода к власти в 1377 году, «видя неуспех восточной политики Ольгерда, твердо решил добиваться ее поддержки католическими державами и папством ценою принятия христианства» [575] Пашуто В. Т. Цит. соч., с. 41. (католического).

И вот что необходимо принять во внимание. Выше было показано, что папа Климент VI (1342–1352) во второй половине 1340-х годов, то есть за четыре десятилетия до Куликовской битвы, «направлял» одновременно действия и западных соседей Руси, и итальянцев в Крыму; это была единая политика на всем протяжении не раз упоминавшейся «линии» между Западом и Евразией.

Во время Куликовской битвы на папском престоле находился Урбан VI (1378–1389), который, как сообщает Б. Я. Рамм, издал буллу, предписывающую «магистру Ордена доминиканцев назначить специального инквизитора „для Руси и Валахии“ (область между Карпатами и Дунаем. — В. К. ). В булле подчеркивается право и обязанность инквизитора, пользуясь всеми средствами, какими инквизиция располагает, искоренять „заблуждения“ на Руси… Тот же папа предложил насильственно обращать в католичество русских на землях, подвластных Литве, Польше и т. п., применяя со всей строгостью принудительные меры вплоть до телесных наказаний» [576] Рамм Б. Я. Цит. соч., с. 214. . Точно известно, что сразу же после того, как Ягайло стал Великим князем Литовским, он завязывает отношения с папой Урбаном VI и направляет своего брата и единомышленника Скиргайло (в 1378 году) в Польшу для встречи с представителями Рима.

Прямых сведений о «направляющих» указаниях Урбана VI в адрес крымских итальянцев не имеется, однако союзничество Ягайло и находившегося в Крыму, на расстоянии 1300 км (по прямой) от Вильно, Мамая едва ли обошлось без папской «координации» усилий на севере и на юге (которая, как мы точно знаем, имела место ранее, при Клименте VI).