Игорь Ивлев - «Умылись кровью»? Ложь и правда о потерях в Великой Отечественной войне

Генерал армии М. Гареев

Политбюро ЦК КПСС жёстко контролировало создание «Истории». Это было бы нормальным, если бы публикации подлежала исключительно правда, неудобная, тяжёлая, но правда. Народ, понёсший столь большие потери, вправе был ожидать именно её.

Не секрет, что до 1960 г., до выхода в свет и распространения первого тома «Истории», в нашей стране мемуары военачальников не печатались, даже если к тому времени уже были написаны кем-то. И только вслед за началом распространения шеститомника в печать поступили те мемуары военнослужащих всех рангов – от маршала до солдата, которые отвечали концепции авторов «Истории», т. е. официальной точке зрения тогдашнего руководства страны. Первые свидетельства появились в 1960 г.

То, что рассказано в тысячах послевоенных изданий воспоминаний, с трудом прикрыло реалии событий и лишь дополнило мемуарным «мясом» только что свёрстанный умозрительный «скелет» концепции «Истории». Крен в описаниях событий первых двух лет войны направлялся на показ героизма отдельных бойцов и командиров, описание работы партийно-политической системы, мощность германской военной машины и изощрённость её командования. Анализ причин внутреннего характера, в т. ч. неадекватных действий военачальников всех рангов, в неудачах армий и фронтов не допускался. Фактически во всех публикациях источником наших поражений обозначена лишь подавляющая сила противника, а не, в дополнение к ней, имевшиеся изъяны политической и военной системы СССР, духовного состояния народа на глобальном уровне и неадекватность действий и даже противодействие тех или иных ответственных лиц. Прямо скажем – не все любили СССР и его достижения, добытые в жесточайшей внутренней борьбе.

Подобное бьётся лишь подобным. Ценой невероятных потерь и усилий ввиду необходимости преодоления всех этих изъянов добытая Победа по цене стала нам как в песне – «со слезами на глазах», и, естественно, затмила собой в официальной истории и мемуарах весь комплект причин неудач первой половины войны. Однако, будь зависимо всё только от военной силы захватчиков, не сдали бы мы ни Минска на 7-е сутки войны, ни безмерного количества вооружения, складов и громадных запасов всех видов, созданных трудом всей страны, не потеряли бы свыше 10 000 самолетов и почти столько же танков всего за 40 суток, не получили бы блокаду Ленинграда всего через 2,5 месяца после начала боёв и врага у стен Москвы всего через 4,5 месяца. Не потеряли бы десятки миллионов своих сограждан! Причины таких потерь и поражений лежат глубже, нежели «дозволили» увидеть читателям цензоры в изданном материале.

Если историческая правда в воспоминаниях не соответствовала концепции «Истории», надзирающие специалисты предлагали автору «подогнать» факты к её рамкам или изъять их из труда. Мемуары «причёсывались» и выхолащивались, из них изымались порой целые главы и периоды «неудобных» событий. Примером могут послужить воспоминания К. Мерецкова «На службе народу» (М.: Политиздат, 1968), в которых совершенно выпущен период его жизни с 24 июня по 6 сентября 1941 г., когда он находился под арестом в тюрьме на Лубянке, а также эпизод с расстрелом по приказу С. Тимошенко и Л. Мехлиса без суда и следствия в присутствии К. Мерецкова командующего артиллерией 34-й армии генерал-майора В. Гончарова 11 сентября 1941 г. Или воспоминания генерал-полковника И. Болдина «Страницы жизни» (М.: Воениздат, 1961), командующего оперативной группой войск Западного фронта, попавшей в числе прочих в октябре 1941 г. во вражеское кольцо севернее Вязьмы. Иван Васильевич трагическим боям в окружении с потерями сотен тысяч человек Западного фронта в «Страницах жизни» не уделил ни строчки. Можно предположить о том, что ему не дали это сделать цензоры. Где гарантия в том, что оба военачальника об остальных описанных ими в мемуарах событиях сказали правду? Нет такой гарантии.

Некоторые строптивые генералы и даже Маршалы Советского Союза, не соглашавшиеся с требованиями партийных историков к освещению былых событий, шли на конфликт, а в итоге не получали никакой возможности напечатать свои воспоминания. Никаких отклонений в сторону от концепции не допускалось, мемуаристов жёстко «вели» толпы военных консультантов Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и цензоров Главлита (было в СССР с 1922 г. такое зорко контролирующее издательства ведомство. – Прим. автора ), а также специалисты 6-го отдела Военно-научного управления ГШ ВС СССР. Этот отдел так и назывался «отдел контроля за военными мемуарами». При наличии справедливых возражений даже именитые военачальники многие годы не могли ничего издать из-под своего пера, пока не соглашались на внесение правок с подгонкой под рамки концепции.

Многие упрямцы при жизни так ничего и не увидели. Примеры? Маршал Советского Союза С. Тимошенко, генерал-полковник М. Хозин, бывший нарком иностранных дел В. Молотов, бывший нарком путей сообщения Л. Каганович. Кстати, и до сих пор за их аутентичным авторством публикаций нет. Поверить в то, что они ничего не написали, хотя бы «в стол», при всём желании не могу. Высказывания В. Молотова образца 80-х гг. записал и издал в «140 беседах…» Ф. Чуев, но ведь не сам В. Молотов. То же можно сказать и о Л. Кагановиче, чьи меткие слова будут приведены ниже.

Кроме того, некоторые факты в изданном мемуарном материале специально затуманены для предотвращения всеобщего объективного обозрения. К примеру, при внимательном анализе выясняется, что события, происходившие на самом верху военного и политического руководства СССР почти за полугодовой период перед 22 июня 1941 г., фактически описаны в мемуарах лишь четырёх лиц – Н. Хрущева, А. Микояна, Г. Жукова и Н. Кузнецова. Все четыре лица – заинтересованные. Веры им сегодня нет, нестыковок в написанном масса. Не случайно мемуары Г. Жукова уже продолжительное время в народе называют «Сказками маршала Жукова» и всерьёз к ним уже не относятся. Чего стоит один только пассаж о количестве немецких танков и самолётов на начало войны (3712 и 4960 соответственно) и следующая далее фраза бывшего начальника ГШКА: «Количественное превосходство войск врага было велико – в 5–6 и более раз, особенно в танках, артиллерии, авиации» («Воспоминания и размышления». М., АПН, 1969, с. 263, 411). Как относиться к этим словам, коль мы знаем теперь и автор знал тогда, что у нас было 23 106 танков и 29 450 самолётов к началу войны? Как к правде? Но эту «правду», всё же изъяв недостоверную численность немецких танков и самолётов из текста, продолжают издавать якобы во всё новых и новых авторских редакциях уже в 14-м варианте! Может, пора остановиться?