Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев

Рейтенфельс сетовал, что трудно проникнуть в тайны московские. В действительности, — было бы желание, — это было не слишком сложно, и многим это удавалось. Барон прекрасно знал, что, выказывая хозяевам истинную заинтересованность и доброжелательство, можно многое узнать. Например, Ганс Айрман,который, не в пример Рейтенфельсу, прожившему в Москве несколько лет, провел в городе всего несколько зимних месяцев, успел увидеть своими глазами столько, сколько не каждому оказывалось под силу:

«Величина Москвы достигает четырех немецких миль и нигде не видно этого предела: он все более удлиняется и расширяется; тем более, что в любой день можно купить целые дома, которые крестьяне продают с саней зимой на площадях совершенно заготовленными в разобранном виде. Все бревна помечены так, что их можно легко и быстро собрать в дом. Часто в городе происходят большие повреждения от огня, поэтому курение табаку публично запрещено под большим штрафом, ибо вследствие этого курения по вине неосторожных людей возникали из их лачуг неописуемые беды и погорело ценное добро.

Город и строения все одинаково возведены из дерева, обычно дома стоят рядом длинной вереницей по тридцать, сорок или часто меньше или больше; позади этих снова столько же, так что их дворы на задворках соприкасаются, а промежду их домов не ставят, и таким образом обстраивают со всех четырех сторон. Такая большая группа домов, так или иначе возведенная вышеуказанным образом, определяет различную длину и ширину улиц. И эта форма строго соблюдается во всем городе Москве. Там не найти ни одного дома, расположенного обособленно, или хотя бы трех-четырех, стоящих сомкнуто, как это бывает у нас, мимо которых проходила бы малая улочка или переулок; напротив, все выстроено по вышеописанной манере.

Тут можно ехать три или больше мили среди непрерывных рядов домов. Далее видны укрепления и ряды сплошных лавок, в которых различные нации торгуют своими товарами. Здесь много персиян, татар, киргизов, турок, поляков и других иноземцев из соседних и подвластных московитам земель, которые частью поселились здесь под защитой царя, частью проживают только ради торговли. Далее, вроде особого городка, расположен Немецкий или Шведский двор, вкотором можно встретить людей из самых разных наций, в качестве соседей москвитян: лифляндцев, шведов, финляндцев, голландцев, англичан, французов, итальянцев, испанцев, португальцев, а также немцев из Гамбурга и Любека, Дании и так далее, и всяких иных, спускающихся сюда из Архангельска.

Эти нации, как бы они не именовались, все имеют свои особые лавки, открытые ежедневно. Там видны чудеса за чудесами, так что по непривычке к их странным обычаям или национальной внешности часто более обращаешь внимание на их персоны, нежели на их чудесные товары.

Покупателю, когда он захочет что-нибудь купить, а не только смотреть, легко определить, чем каждый торгует по обычаям своей страны. Если кому захочется что-то приобрести, тот во всякое время найдет в этом месте торгующих народов переводчика или, как говорят, толмача, который быстро сумеет навязать свои услуги — и недаром. Многие говорят по-шведски, по-польски, по-фински; многие — по-нижне-германски, из которых многие умеют объясняться с этими сильно отдаленными нациями; по-немецки понимают немногие, и приходится объяснять им свои желания и разговаривать на указанных языках».

Некоторым писателям удалось лаконично, но очень зримо описать город в целом. Павел Алеппскийсообщал:

«Вследствие множества домов и жителей в этом городе есть дома и дворцы даже за городской стеной и валом и, быть может, больше, чем внутри стен, ибо люди везде любят открытые места. Много раз, когда мы с нашим владыкой патриархом Макарием отправлялись за город, в одну из четырех сторон города, в санях или в карете, я замечал по франкским часам, которые имел в кармане, что от нашего местожительства, то есть монастыря внутри крепости в середине города, до земляного вала более часа езды, а пешеходу потребуется, вероятно, больше полутора часов. Таким образом, протяжение этого города от запада к востоку, как определил я, убогий, три полных часа ходьбы.

Деревни, примыкавшие кругом к городу, бессчетны и находятся от него в расстоянии одной, двух, трех и семи верстах, они были видны нам изнутри города».

Москва действительно удивляла приезжих громадными размерами. Интересно, кстати, подумал Барон, как некоторые авторы ухитряются, описывая существовавшие у москвитян хорошие, положительные вещи или явления, придавать им плохой, отрицательный вид. Чешский путешественник Бернгард Леопольд Таннер,например, сообщал:

«У москвитян большая езда из одной части города в другую вследствие их больших расстояний. Этим кормится множество не знающих никакого ремесла извозчиков. Все их имущество — лошадь да деревянная повозка. Они поджидают на городской площади седоков и задешево, за несколько наших крейцеров, возят их далеко.

Окружность Москвы простирается до пяти миль. Так утверждал один немец, хорошо знавший математику. Даже с балкона нашего подворья, возвышавшегося ступеней на полтораста, нельзя было заметить ни в какую сторону пределов города».

Не знающие никакого ремесла извозчики, как назвал их Таннер, на самом деле хорошо знали свое нелегкое ремесло: возить людей на большие расстояния, которые трудно или не хочется проходить пешком. Они должны содержать в порядке повозку, поправлять колеса, чинить оси, часто ломающиеся на булыжниках или бревнах мостовых, или когда повозка вязнет в грязи, кормить, поить, обихаживать лошадь, хорошо разбираться в переплетениях улиц и улочек, дворов, лугов, стен и валов.

Некоторые иностранцы умели оценивать Москву глазами не купца, но воина, нередко почти невольно прикидывая, как следовало бы брать город приступом. Например, Павел Алеппскийписал:

«Стена, которая идет с южной стороны Кремля по берегу реки и кругом города, больше городской стены Алеппо и изумительной постройки, ибо от земли и до половины высоты она сделана откосом, а с половины до верху имеет выступ, и потому на нее не действуют пушки. Ее бойницы, в которых находится множество пушек, наклонены книзу, по остроумной выдумке строителей. Таких башен мы не видели ни в стенах Антиохии, ни Константинополя, ни Алеппо, ни иных укрепленных городов, где бойницы идут ровно, служа для стрельбы над землею вдоль. А из этих башен можно стрелять во всякого, кто приблизится к нижней части стены, и это по двум причинам: что стена не похожа на городские стены в нашей стране, снизу доверху ровные, легко разрушаемые, но она, как я сказал, с откосом, а бойницы одинаково наклонены к низу стены.