Галина Ершова - Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Мезоамерика

Дон Бето поинтересовался, откуда я приехала, и потянулся за лежавшей у телевизора тетрадью, в которую, как я поняла, записывались имена посетителей.

– Вот, – сказал он слабым голосом, – я даже записать не могу.

И тут меня осенило: если он колдун, то непременно должен быть амбидекстром, то есть одинаково владеть правой и левой рукой.

– Но вы можете писать левой рукой, – заявила я уверенно.

– Нет, не могу, – простонал он. Но меня уже было не остановить. Сунув ему карандаш в левую руку и листок бумаги, я приказала:

– Пишите!

Илл. 25. Пещера для астрономических наблюдений в Монте-Альбане. Свет от солнца, находящегося в зените, выглядит как поток живой энергии, буквально льющейся вниз. Этот эффект использовался древними жрецами

И дон Бето начал писать левой рукой, причем получалось это у него красиво и без всякого усилия. В этот момент замолчала даже его жена. Я настолько обрадовалась практическому доказательству теоретических выводов, что лишь несколько минут спустя обратила внимание, что все присутствующие, вместо того чтобы радоваться, молча смотрят на меня и чего-то ждут. И только когда дон Бето просительно сказал: «Сестра, у меня так болит правая рука», – я начала понимать, что от меня ждут полного исцеления. Мой отказ не был бы понят никем – включая преподавателя университета Карлоса. Трудно передать то глупейшее состояние, когда я, вспоминая то, что мне один раз показал Гримак, начала «мысленно концентрировать энергию» в своих руках. Подойдя к дону Бето, я невольно вспомнила замечание Гримака о том, что голова пациента не должна вызывать неприязни у целителя, поскольку удивилась, что волосы индейца из хижины выглядели столь чистыми и приятными. Мне казалось, что я разыгрываю какой-то спектакль, обманывая доверчивых индейцев, и мне было неудобно перед Карлосом за свое шарлатанство. Вместе с тем, мне очень хотелось как-то помочь, пусть даже просто сочувствием. Я помассировала ему суставы правой руки, левую половину головы. Все молча наблюдали за моими действиями.

– Ну вот, – сказала я, закончив через несколько минут, – теперь будет легче.

Напряжение спало. Жена индейца предложила нам в плошке традиционное блюдо – молотый маис, отжатый руками в некипяченой воде. И я вынуждена была это выпить, думая о неизбежных последствиях. Кроме того, меня мучила мысль, что, по правилам, мне зачем-то нужно омыть руки в холодной воде или прислонить их к большой стене. Вместе с тем, я понимала, что стены рядом не было, а мытье рук могло быть воспринято как брезгливость по отношению к индейцам, чего допустить я не могла. Мы с Карлосом оставили дону Вето денег на дорогу к врачу и отправились в пещеру, так и не помыв рук.

Карлос молчал, и я не рисковала обсуждать с ним эту тему. И только уже вечером, вернувшись в Мериду, мой коллега издалека завел разговор о том, как давно у него болит спина. Я с ужасом поняла, что от меня ждут очередного исцеления, и, делая вид, что не поняла намеков, начала с жаром извиняться за свое шарлатанство у доверчивых индейцев. Но Карлос все равно обиделся. А ночью у меня начались страшные боли в тех самых суставах правой руки. Несколько испугавшись, я взяла «Магию биополя» и начала искать объяснений. Это оказалось несложно. Проделав несколько рекомендованных приемов, я легко избавилась от образа чужой боли, а про себя решила, что целительство – дело крайне хлопотное.

На следующий день дон Вето в Мериде не объявился. Я решила, что ему стало совсем плохо и он даже не смог приехать к врачу. А через месяц мы решили навестить его, тем более что у дона Вето был день рождения, который по некой очередной случайности совпадал с моим. Ехали мы, ожидая худшего, – и ошибались. Колдун издали увидел нашу машину и почти выбежал навстречу, следом, радостно болтая, бежала его молодая жена. Он размахивал правой рукой и демонстрировал движение пальцев. «Сестра, сестра», – называл он меня. Оказалось, что «полное исцеление» наступило уже на следующий день!

Спустя год, в апреле, я вновь посетила дона Вето. 1997 год был знаменателен кометой, которая вдруг появилась в северной части неба, как будто пролетала по стране мертвых майя. В этот раз я привезла к дону Вето шефа, которому тоже было любопытно познакомиться с колдуном майя. Колдун в знак благодарности решил предсказать мне судьбу. Я попросила его предсказать судьбу и Кнорозову, но он лишь взглянул на него и… наотрез отказался, не дав никаких объяснений. Ровно через два года великого дешифровщика не стало. Случайность? Или же колдун дон Вето увидел знак судьбы, который не был понят остальными?

В древности горящая комета называлась «огненной большой звездой» или «бегом колдуна», а маленькая комета именовалась «сигарой колдуна». Дело в том, что колдун, или «видящий», как считалось, употребляя наркотическое курево (или, как сказал бы дон Хуан, «дымок»), мог улетать в любые пространства. Хорошо известно, что индейцы использовали психотропные свойства табака. Именно это качество курения вызывало искреннее изумление и казалось столь привлекательным для испанцев. Вряд ли стоит этому удивляться, поскольку даже слабые современные сорта табака вызывают у любопытных курильщиков, как известно, достаточно стойкую зависимость. Дар индейцев превратился в месть индейцев.

Личное знакомство с миром майя началось для меня с «уик-энда в Гватемале», вернее, с Рождества 1990 года, на которое нас пригласил гватемальский президент Винисио Сересо Аревало. Правительство Гватемалы организовало Кнорозову посещение всех наиболее ярких достопримечательностей страны и намеревалось отметить его заслуги вручением Большой золотой медали Президента Гватемалы. Как это ни парадоксально, для крупнейшего советского латиноамериканиста эта поездка оказалась практически первым выездом за рубеж – спустя почти 40 лет после дешифровки им письма майя. Перед поездкой шеф волновался. До последнего момента он не верил в реальность происходящего, и стоило огромного труда заставить его получить заграничный паспорт. К счастью, приглашение Президента совпало с периодом активных усилий по размораживанию дипломатических отношений с Гватемалой, и Министерство иностранных дел быстро выдало ему даже не обычный, а служебный паспорт.

Таким образом, накануне наступления 1991 года мы вылетели рейсом Аэрофлота из ледяной Москвы и в конце того же дня уже наслаждались мексиканской жарой. Как мне теперь кажется, шеф и в Мехико все никак не мог поверить в реальность происходящего – только день спустя, уже перед вылетом в Гватемалу, удалось уговорить его снять страшную черную меховую шапку и зимнее пальто. Именно в таком экзотическом виде шеф отправился вместе с нами в гости к живущему в Мехико известнейшему гватемальскому лингвисту и другу моего мужа Отто Шуману. Надо сказать, что номера телефона Отто у нас не было, зато имелся его адрес, и потому мы объявились у него дома без предупреждения. Правда, зимнее обмундирование шефа не произвело на гватемальца должного впечатления – он вообще не мог поверить, что «великий Кнорозов» стоит на пороге его квартиры, и потому незаметно щипал себя за руку, чтобы убедиться в правильности собственного мировосприятия. Убедившись, что перед ним не привидение и что он еще не окончательно сошел с ума, Отто пригласил нас в типичное мексиканское заведение – туда, где пьют пиво и руками, по-индейски, едят такое — маисовые лепешки, в которые заворачивается различная начинка. Мы были на земле древних индейцев астеков, северных соседей майя, до встречи с которыми оставалось всего несколько часов.