Галина Ершова - Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Мезоамерика

Илл. 86. Священный «Колодец жертв » в Чичен-Ице

Головы, в случае если принесенный в жертву был членом общины, тоже забирались жрецами. Надо заметить, что отрезание головы относилось к самым архаическим способам принесения жертвы, о чем свидетельствуют самые ранние мезоамериканские монументальные изображения. Отчасти это связано с тем, что знак, передающий глаз и на языке майя читавшийся ич , обозначал еще и понятия «голова», «душа», «плод», которые становились как бы тождественными. Если же в жертву приносились пленники, то с их головами поступали иначе. Например, их могли высушивать, вынимая особым способом кости черепа, затем, уже маленькими, головы подвешивались к поясу победителя. От пленников оставляли челюсти и берцовые кости. У майя берцовые кости даже покрывались победными надписями. Так, например, текст около фигурного изображения воина на гравированной берцовой кости, относящейся к 600–900 годам и обнаруженной в одном из захоронений на острове Хайна, восхваляет военачальника, взявшего пленника.

Другой способ отправления посланника относился к разряду кровопусканий и более всего напоминал ритуал распятия Христа. Уходящего к богу (мужчину или женщину) привязывали к столбу и начинали наносить раны копьем или стрелами, чтобы извлечь кровь. Кровь должна была «дымясь» вытекать из тела – это считалось высвобождением души. Если же кровь сворачивалась, то душа оказывалась взаперти. Для того чтобы облегчить страдания жертвы, использовалось наркотическое питье и даже гипноз. Да и весь обряд, сопровождавшийся специальными песнопениями и ритмическими танцами, производил на всех участников завораживающее (фасцинирующее) воздействие. Отправлявшийся к богам считался не страдальцем, а достойнейшим героем, отказавшимся от личного ради общественного.

При появлении миссионеров именно этот обряд индейцы восприняли как распятие и продолжали, несмотря на запреты, тайно практиковать его, прячась в пещерах. В середине XVI века распятие индейцами майя младенца в пещере неподалеку от Мани (на Юкатане) послужило поводом для проведения расследования инквизицией и затем организации знаменитого аутодафе.

Под давлением католической церкви обряд постепенно преобразовался в некий ритуальный спектакль, получивший название «танец с початками», где меткие лучники стреляли уже не в человека, а в подбрасываемый початок маиса. Вот как об этом повествует достаточно поздняя легенда гватемальских индейцев.

«Очень-очень давно, когда киче и какчикели еще были друзьями, отец Уциля во время охоты спас жизнь Порону. И тот теперь явился якобы вернуть свой долг и сообщить, что Великий Ахав Кукумац даровал ему свободу. При этом поставил условие: юноша должен принять участие в танце початка – священном ритуале в честь бога огня Тохиля, назначенном на ближайший праздник.

Этот ритуал существовал у киче еще в незапамятные времена. Состоял он в следующем: Ахав, как это полагалось, бросал в воздух лучший початок из прошлого урожая. И он не должен был упасть, пока не потеряет последнего зерна. Для этого тринадцать заранее избранных лучших лучников должны были пускать в него свои стрелы. Число тринадцать соответствовало тринадцати богам небесных сфер.

Уциль, узнав о том, что ему предстояло делать в танце, дал свое согласие. И тут же был освобожден. Но, как свидетельствует легенда, в тот же день оказался в ином плену – плену чар девушки Сакар, которую полюбил в тот самый миг, как увидел в темнице.

Народ киче всегда почитал бога Тохиля и потому с таким нетерпением ожидал приближения праздника танца початка. В центре площади селения был установлен алтарь с каменной фигурой бога. В предназначенном для правителя месте находился Кукумац. С ним была его свита, украшением которой стало присутствие прекрасной Сакар. За несколько минут до начала церемонии один за другим вышли избранные стрелки. Последним следовал У циль, который, как и все остальные, сделал круг по площади, подошел к трону Кукумаца, поклонился. Сделав это, положил лук и колчан у статуи Тохиля и направился на свое место. И тогда он бросил пламенный взгляд на Сакар. Все были так заняты праздником, что никто этого не заметил – кроме некого Чохинеля, безнадежно влюбленного в прекрасную девушку и потому заметившего также и ее ответный взор.

Двенадцать стрелков киче и тринадцатый Уциль встали на предназначенные им места – Ахав Порон бросил в воздух початок. Потом полетели двенадцать стрел, заставившие плясать в воздухе початок. У циль же стоял, не выпустив ни одной стрелы! Негодование прокатилось по рядам зрителей, но они не крикнули ни одного возмущенного слова, поскольку боялись отвлечь внимание остальных лучников и испортить праздник. Когда же початок без единого зернышка упал на землю, все начали возмущаться. Народ громогласно требовал смерти Уциля.

Илл. 87. Изображение на керамическом сосуде майя (классический период), воспроизводящее ритуальную игру в мяч. Размеры мяча сильно преувеличены – видимо, чтобы поместить в этот круг надпись. Поперечные полосы символизируют ступени – вход в мир мертвых. Тщательно воспроизведена одежда игроков

Двое лучников схватили юношу и привели к буквально ослепленному от ярости Кукумацу.

– Несчастный чужеземец, ты осмелился оскорбить наших богов и наш народ! Такое оскорбление не может быть прощено. Я прикажу немедленно убить тебя, чтобы успокоить гнев Тохиля. Уйди с моих глаз!

Когда же правитель умолк, заговорил Уциль:

– Уйми свой гнев и выслушай чужеземца, которого ты назвал нечестивым! Не принимая участия в танце, я не хотел оскорбить ни вас, ни ваш народ, ни ваших богов, которые также и мои боги. Напротив, мною руководило желание высказать вам всю мою признательность, сделав в одиночку то, что выполнили двенадцать ваших лучников! Даруй мне милость воздать эти почести Тохилю, а если я не смогу сделать этого, то заплачу своей жизнью!

– Если таковы твои намерения, неблагоразумный чужеземец, то я согласен оказать тебе эту милость. Но горе тебе и твоему народу, если не сумеешь выполнить обещанного.

Все, как прежде, встали на свои места. Единственное, о чем попросил Уциль, – побыстрее подавать ему стрелы. Ахав приказал тем же двенадцати лучникам помогать Уцилю и бросил початок в воздух.

Только два или три зерна оставались в початке, плясавшем под стрелами какчикеля. Но тут ревнивый Чохинель, вместо того чтобы подать последнюю стрелу, уронил ее на землю. Ослепнув от гнева, прекрасный юноша подобрал стрелу и выстрелил прямо в коварного соперника. Сраженный, тот упал к подножью алтаря.