Лилия Кузнецова - Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало

А в Бриллиантовой кладовой Государственного Эрмитажа и сейчас можно полюбоваться золотым тоненьким гладким перстнем с сердцевидным бриллиантом « около 5 гран весом, весьма синего цвета » , окаймленным ажурной серебряной лентой, усыпанной мелкими бриллиантиками. Он также входил в число русских коронных вещей ( может быть, его некогда носила императрица Елизавета Алексеевна ) , пока по повелению Николая I не оказался передан в Галерею драгоценностей императорского музея. Правда, перстень этот, « парный камню в булавке Алмазного фонда » , чуть было в 1932 году не продали за границей, но то ли из-за чересчур высокой цены, то ли из-за « слишком простого » вида царского кольца, показавшегося возможным покупателям не достаточно презентабельным, синий бриллиант-панделок в 1,10 карат вернулся в родные стены [157].

Вдохновленная получением от своего венценосного кузена шведского ордена Серафимов, Екатерина II, льстиво называемая иноземцами « Великим государем » , лютеранка по рождению, перешедшая в России в православие, теперь воспылала иметь и самый вожделенный католический орден Золотого Руна. Но гордость не позволяла ей, в случае неудачи, получить открытый отказ, и императору Иосифу II, путешествовавшему в 1780 году по России вместе с « цесарским » посланником при петербургском Дворе Кобенцелем, не раз пришлось выслушивать весьма прозрачные намеки из уст всесильного князя Григория Александровича Потёмкина.

Уже 12 июля властитель Римской империи германской нации, придя от столь неожиданного предложения в сильное замешательство, обратился за помощью и советом к своей мудрой матери Марии-Терезии: монархине-соседке « до смерти хочется получить от меня в знак дружбы и признательности орден Золотого Руна, но она не знает, как у этому приступить; она понимает, что это против правил, но тем не менее страстно желает иметь принародное доказательство моей дружбы и хотела бы, чтобы для нее одной и только в ее случае, не создавая прецедента, было сделано исключение из правил » . К тому времени Иосиф II хорошо успел узнать Екатерину II лично и понять, что « тщеславие есть ее единственный недостаток, и сознание того, что она могла бы стать первой женщиной, получившей такую награду, доставляет ей неимоверное удовольствие » [158].

Однако « Северная Семирамида » была не только умной правительницей обширного государства, но и главой русской православной церкви, а поэтому императору-гроссмейстеру ордена Золотого Руна пришлось прибегнуть к тактике проволочек, о чем послушный сын через неделю уведомил августейшую родительницу: « Дела до сих пор на той же точке. <���…> насчет ордена я тоже помалкиваю и, во всяком случае, не собираюсь сам его предлагать; надобно, чтобы Императрица первая об этом заговорила, поэтому я прошу В<���аше> В<���еличество> сохранить в тайне все, что я имел честь Вам сообщить касательно сего предмета. Полагаю, что действовать надлежит именно так » [159]. Итак, поставленным в тупик Габсбургам оставалось только затягивать решение каверзного вопроса, пока сама Екатерина II не отказалась от своих несбыточных мечтаний.

Павел I об ордене Золотого Руна даже не помышлял. Женатому самодержцу больше грело душу избрание его вначале протектором, а затем и гроссмейстером католического Мальтийского ордена, что никак не желали признавать суверены Западной Европы.

В начале XIX века престиж ордена Золотого Руна еще более вырос. Французский император Наполеон 1, сместив с трона испанских Бурбонов и в очередной раз разгромив через год войска австрийского императора ( таковым еще после разгрома под Аустерлицем стал титул повелителя Священной Римской империи германской нации ) , торжественно обнародовал 15 августа 1809 года в Шёнбрунне декрет об установлении своего ордена Трёх Золотых Рун. Бонапарт горделиво пояснял: « Мои орлы завоевали Золотое Руно королей Испании и Золотое Руно императоров Германии. Я хочу создать для Французской империи имперский орден Трёх Золотых Рун. Это будет мой орел с распростертыми крыльями, держащий подвешенными в каждой из своих лап по одному из старых Рун, которых он взял с бою, и он гордо поднимет вверх, в своем клюве, Руно, которое я учреждаю » [160]. Правда, из-за несчастливого похода на Россию награждения новоучрежденным наполеоновским орденом так и не состоялись.

19/31 марта 1814 года русские ратники во главе с Александром I и войска союзников по антинаполеоновской коалиции победоносно вошли в Париж. Сразу разгорелись нешуточные страсти за награждение триумфаторов, дошедшие до своеобразного соревнования между властителями больших и малых европейских государств, благодарными за освобождение от ига французского монарха-«узурпатора » . Правда, еще в славном 1814 году хитрюга Талейран с ловким Меттернихом быстро, втайне от Александра I, соединили усилия с поддерживающей их Англией, дабы ослабить позиции России. Потом были Сто дней Наполеона, окончательный разгром его при Ватерлоо, Венский конгресс. Дождь орденов продолжил проливаться на победителей, однако двуличная политика бывших « верных » союзников отразилась даже в пожалованиях орденом Золотого Руна обоими его гроссмейстерами.

Австрийский император от своих щедрот ( как помнит внимательный читатель ) выделил русскому царю, хотя и предводителю коалиции союзников, и христианину, но « схизматику » , военный орден Марии-Терезии. Зато Франц I постарался тут же забыть, что английский принц-регент Георг, из-за слабоумия венценосного отца фактический правитель Альбиона, исповедует англиканство, а посему Великий магистр австрийского ордена Золотого Руна, не замедлив, вручил вожделенный католический орден будущему великобританскому королю Георгу IV, весьма обожавшему демонстрировать на обширной груди « коллекцию » отечественных и иноземных орденских знаков. Правда, августейшего Габсбурга вдохновило на подобный дипломатический шаг награждение того же местоблюстителя английского трона испанским орденом Золотого Руна, сделанное восстановленным на престоле королем Фердинандом VII Бурбоном.

Испанский монарх, претерпевший унижения в Байонне и долгую вынужденную ссылку в Валансэ, не считал столь уж большим грехом пожалование ордена Золотого Руна впавшим в ересь христианам-некатоликам. Посему Фердинанд VII наградил, не откладывая в долгий ящик, этим престижнейшим орденом британского фельдмаршала Веллингтона за Ватерлоо, а в 1814 году кавалером испанского ордена Золотого Руна стал Александр I, вскоре избранный главой Священного Союза монархов Европы. Но на этом Фердинанд VII не остановился и за последующее десятилетие удостоил древним католическим орденом трех русских дипломатов: посла в Испании Дмитрия Павловича Татищева, посланника во Франции и Англии графа Поццо ди Борго и канцлера Карла Васильевича ( Карла-Роберта ) Нессельроде, не говоря уже о родных братьях петербургского властителя.