Арнольд Джозеф Тойнби - Исследование истории. Том I: Возникновение, рост и распад цивилизаций.

Сходство между проблемой местного суверенитета в эллинском мире и соответствующей проблемой в нашем сегодняшнем мире здесь акцентировать не стоит. Однако об этом многое можно было бы сказать. Исходя из данных эллинской истории, мы можем ожидать, что проблема сегодняшнего западного общества будет решена (в той степени, в какой она вообще разрешима) в той части света (или частях), где институт национального суверенитета не превратился в предмет идолопоклоннического культа. Мы не будем ожидать, что спасение придет из исторических национальных государств Западной Европы, где всякая политическая мысль и чувство связаны с местническим суверенитетом, являющимся общепризнанным символом славного прошлого. Совсем не в этом эпиметеевском [636]психологическом окружении наше общество может ожидать необходимого открытия некоей новой формы международного союза, которая бы подчинила местнический суверенитет дисциплине высшего закона и тем самым воспрепятствовала бы неизбежному в противном случае уничтожению его в результате сокрушительного удара. Если это открытие когда-нибудь произойдет, то лабораторией политического эксперимента, где мы сможем увидеть его осуществление, станет некое политическое образование наподобие Британского Содружества Наций, сочетающего в себе опыт одного старинного европейского национального государства с пластичностью множества новых заморских стран. Или же им будет государство наподобие Советского Союза, пытающегося организовать множество неевропейских народов в совершенно новый вид общества, основанный на западной революционной идее. В Советском Союзе мы можем найти сходство с империей Селевкидов, а в Британской империи — с Римским государством. Произведут ли, в конце концов, эти или подобные им политические образования на окраинах современного западного космоса некую новую форму политической структуры, которая, пока это еще не поздно, придала бы нам большей твердости для той международной организации, которую мы только что начали возводить вторично на месте нашего первого междувоенного эскиза в виде Лиги наций? Мы не можем сказать. Но мы можем быть почти уверены, что если эти первопроходцы потерпят неудачу, данная работа никогда не будет выполнена окаменевшими приверженцами идола национального суверенитета.

Восточная Римская империя

Классическим примером бедствий, вызванных идолизацией института, является фатальное увлечение православного христианства призраком Римской империи — древнего института, выполнившего свою историческую миссию и закончившего свой естественный срок жизни в качестве универсального государства отеческого эллинского общества.

На поверхностный взгляд Восточная Римская империя являет собой видимость неразрывного целого, одного и того же института — от основания Константинополя Константином до завоевания императорского города турками-османами в 1453 г. (более чем одиннадцать веков спустя) или, по меньшей мере, до временного изгнания императоров Восточной Римской империи латинскими крестоносцами, захватившими Константинополь в 1204 г. Однако было бы правильнее отличать два различных института, отделенных друг от друга во времени промежутком междуцарствия. Первоначальная Римская империя, сыгравшая роль эллинского универсального государства, несомненно, прекратила свое существование на Западе в период «темных веков». Фактически — на рубеже IV-V вв., а официально — в 476 г., когда последний марионеточный император в Италии был смещен варварским военачальником, который с этого времени осуществлял правление от имени константинопольского императора [637]. Быть может, будет не столь легко признать, что та же судьба постигла первоначальную Римскую империю и на Востоке еще до окончания «темных веков». За дату ее падения можно принять окончание напряженного и злополучного царствования императора Юстиниана в 565 г. На Востоке за этим последовало полтора столетия междуцарствия, что не означает фактического отсутствия личностей, титуловавшихся римскими императорами и управлявших (или пытавшихся управлять) из Константинополя в течение этого периода. Однако это был период распада и инкубации, во время которого были сметены остатки умершего общества и заложены основания государства-преемника. Тем не менее после этого в первой половине VIII столетия призрак умершей Римской империи был вызван вновь гением императора Льва Сириянина. По прочтении первой главы православно-христианской истории можно сказать, что Льву Сириянину, к сожалению, удалось то, что не удалось Карлу Великому. Или наоборот — можно сказать, что Карлу Великому, к счастью, не удалось то, что удалось Льву Сириянину. Неудача Карла Великого дала западно-христианской Церкви и плеяде местных государств Запада возможность для развития на протяжении Средних веков во всех известных нам отношениях. Успех императора Льва надел смирительную рубашку воскрешенного универсального государства на тело православного христианства еще до того, как это общество, находившееся на младенческой стадии, научилось пользоваться своими конечностями. Однако эта противоположность результатов не является отражением какого-либо различия в целях, ибо и Карл Великий, и Лев были эпиметеевскими поклонниками одного и того же эфемерного и ветхого института.

Как мы можем объяснить роковым образом рано развившееся превосходство православного христианства над Западом в области политического созидания? Несомненно, одним из важнейших факторов явилась разница в степени того давления, которое одновременно оказывала на оба эти христианских мира агрессия арабов-мусульман. В нападении на отдаленный Запад арабы попытались вернуть сирийскому обществу его утраченные колониальные владения в Северной Африке и Испании. К тому времени, когда они перешли через Пиренеи и нанесли удар прямо в сердце зарождающемуся западному обществу, их наступательные силы были уже истощены. Когда бешеная гонка по южному и западному краю Средиземноморья вынесла их внезапно к Туру прямо на стену австразийских щитов, то их удар отскочил от твердой мишени, не причинив никакого вреда. Однако даже этой пассивной победы над утомленным противником было достаточно для удачи Австразийской династии. Именно благодаря авторитету, завоеванному при Туре в 732 г., Австразия выделилась в качестве лидера среди находившихся еще в зачаточном состоянии держав западно-христианского мира. Если этот относительно слабый удар арабского булата был способен вызвать неудачу Каролингов, то неудивительно, что в православно-христианском мире должна была быть создана мощная структура Восточной Римской империи, которая бы могла противостоять гораздо более жестокому и гораздо более продолжительному нападению со стороны того же самого противника, воздействию которого подверглось и православное христианство.