Арнольд Джозеф Тойнби - Исследование истории. Том II: Цивилизации во времени и пространстве

«Каждый школьник знает» (по оптимистической оценке Маколея), что в четырех событиях, отделенных друг от друга приблизительно столетием, английский (или британский) народ, используя преимущества относительной неприкосновенности, обеспечиваемой своим островным положением, сперва отказывался, а затем помогал в разрушении континентальной державы, которая пыталась, или грозилась, создать для западно-христианского мира универсальное государство или, во всяком случае, говоря традиционным языком, «нарушала политическое равновесие». В первом событии нарушителем была Испания — Испанская армада, 1588 г.; во втором — Франция Людовика XIV — Бленхеймская битва, 1704 г. [676]; в третьем событии — Франция Революции и Наполеона — Ватерлоо, 1815 г.; в четвертом событии — Германия Вильгельма II — День перемирия, 1918 г., впоследствии снова оживившаяся при Гитлере, — Нормандия, 1944 г. Здесь явно присутствует циклическая модель, если смотреть на дело с островной точки зрения, ряд четырех «великих войн», растягивающихся со странной регулярностью — каждый промежуток больше предшествующего — как по интенсивности военных действий, так и по тому, что мы назовем охватом воюющих сторон. Первая из ряда войн является делом атлантических государств — Испании, Франции, Нидерландов и Англии. Вторая вводит в действие центральноевропейские государства и даже Россию, если рассматривать Северную войну как своего рода приложение к Войне за Испанское наследство. Третий (наполеоновский) круг вводит Россию как ведущую воюющую сторону и, возможно, включает Соединенные Штаты Америки, если рассматривать Англо-американскую войну 1812-1814 гг. как приложение к наполеоновским войнам. В четвертом Америка выступает в качестве ведущей военной стороны, а на всеобщий характер борьбы указывает тот факт, что ее последовательные круги были названы Первой и Второй мировыми войнами.

Каждая из этих четырех войн, имевших целью предотвратить установление современного западного универсального государства, отделялась от последующей и предшествующей временным промежутком примерно в столетие. Если мы исследуем три столетия между войнами, то обнаружим в каждом из случаев то, что можно назвать «на полпути» к войне или дополнительной войной, или группой войн: в каждом из случаев мы обнаружим борьбу за превосходство не над всей Западной Европой, а над ее центральной областью — Германией. Поскольку эти войны были преимущественно центральноевропейскими, Великобритания ни в одной из них не участвовала до конца, в то время как в некоторые из них она вообще не вмешивалась. Следовательно, они не до такой степени непременно входили в то, что «каждый школьник знает» (разумеется, имея в виду каждого британского школьника). Первой из этих промежуточных войн была Тридцатилетняя война (1618-1648), вторая заключала в себе большую часть войн Фридриха «Великого» Прусского (1740-1763), а третья связана с Бисмарком, хотя включает в себя гораздо больший промежуток времени и должна быть датирована 1848-1871 гг.

Наконец, можно утверждать, что у этой драмы в четырех актах была увертюра, которую открывает не Филипп II Испанский [677], а «Итальянские войны» Габсбургов-Валуа двумя поколениями раньше. Эти войны начались с поразительно безрезультатного, но зловещего вторжения в Италию короля Карла VIII Французского [678]. Дату этого вторжения, 1494 г., образованные специалисты часто используют в качестве жесткой линии разделения между поздним Средневековьем и ранним Новым временем. Это произошло два года спустя после завоевания христианами последней остававшейся у мусульман территории в Испании и первой высадки Колумба в Вест-Индии.

Все это можно выразить в виде таблицы. Исследование циклов мира и войны в послеалександровскои эллинской истории и в постконфуцианской китайской истории [679]выявляет исторические «модели», удивительно похожие по своей структуре и по своей продолжительности на те, которые обнаружены в ходе западной истории Нового времени.

Если мы на минуту взглянем назад на нашу циклическую модель войн в западном обществе Нового времени, то будем потрясены тем фактом, что это не просто случай колеса, прокручивающегося четыре раза в пустоте и возвращающегося каждый раз в то положение, из которого стартовало. Это также случай колеса, двигающегося вперед по дороге в особо опасном направлении. С одной стороны, здесь четыре случая государств, объединяющихся вместе для защиты себя от сверхмогущественного и самонадеянного соседа и в конце концов показывающих ему, что гордыня приводит его к падению. С другой стороны, есть один пункт, который циклическая модель не выявляет, но который обнаруживает даже самое элементарное знание истории: каждая из этих военных схваток была обширнее, яростнее, разрушительнее в материальном и нравственном отношении, чем предыдущая. В истории других обществ, таких как эллинское и древнекитайское, подобные военные схватки заканчивались для борющихся шахматных фигур тем, что все они были сметены с доски, кроме одной, которая затем устанавливала универсальное государство.

Это самопогашение циклического ритма, которое оказывается доминирующей тенденцией в борьбе за существование между национальными государствами, ранее уже привлекало наше внимание в нашем исследовании распадов цивилизаций. Неудивительно, что существует сходство между ритмами двух этих процессов, явно связанных друг с другом. Наше исследование надломов, из которых происходят распады, показало, что частым поводом, симптомом или даже причиной надлома являлась вспышка особенно яростной войны между местными государствами, из которых состоит общество. За заменой борющихся государств экуменической империей обычно следует не полное прекращение вспышек насилия, а их появление в новых формах, в качестве гражданских войн или социальных переворотов. Таким образом, процесс распада, хотя и приостановленный на время, продолжается.

Мы заметили также, что распады, подобно войнам национальных государств, следуют своему курсу в ряде ритмических колебаний. Из исследования множества примеров мы установили, что циклический ритм «разгрома-и-оживления», в котором преобладающая тенденция к распаду борется с движением сопротивления, обычно состоит из трех с половиной тактов — разгрома, оживления, спада, оживления, спада, оживления, спада, — совершая свое историческое путешествие от надлома цивилизации к ее окончательному исчезновению. Первый разгром отбрасывает надломленное общество в состояние «смутного времени», которое сменяется первым оживлением лишь для того, чтобы за ним последовал второй и еще более сильный приступ. За этим спадом следует еще более длительное второе оживление, проявляющееся в установлении универсального государства. Оно, в свою очередь, переживает спад и оживление, и за этим последним оживлением уже следует окончательный распад.