Арнольд Джозеф Тойнби - Исследование истории. Том II: Цивилизации во времени и пространстве

В древнекитайском мире, например, эффективное политическое единство впервые было навязано имперским государством Цинь в течение периода, не превышавшего и десяти лет (230-221 гг. до н. э.). За этот краткий промежуток времени циньский правитель Чжэн победил шесть других, тогда еще сохранявшихся царств и, таким образом, стал основателем древнекитайского универсального государства под титулом Цинь Шихуанди [358]. Однако он не смог с такой же стремительностью уничтожить политическое самосознание бывших правящих элементов. Проблема, с которой он столкнулся впоследствии, была в драматической форме представлена историком Сыма Цянем [359]в форме турнира заранее приготовленных речей в императорском совете. До какого бы результата ни были доведены эти процессы, несомненно то, что радикальная политика преобладала, и что в 221 г. до н. э. Цинь Шихуанди принял решение в пользу перераспределения всей территории своего только что установленного универсального государства между тридцатью шестью военными округами [360].

Предпринимая этот решительный шаг, император применял по отношению к шести завоеванным им местным государствам милитаристскую и нефеодальную систему, которая уже в течение столетия преобладала в его собственном государстве Цинь. Однако от завоеванных государств вряд ли можно было бы ожидать, что это им понравится, ибо Цинь Шихуанди являлся представителем слишком знакомой фигуры в истории установления универсальных государств — завоевателя из пограничных районов. Правящий класс завоеванных им государств относился к нему точно так же, как граждане греческих городов-государств IV столетия относились к царям Македонии — чуть лучше, чем к «варварам». Народы культурного центра древнекитайского мира вполне естественно были предрасположены к идолизации той культуры, основными представителями которой сами они являлись. Совсем недавно их поощряли в этой их слабости философы конфуцианской школы. Основатель данной школы диагностировал социальную болезнь, от которой страдало древнекитайское общество, будучи вынуждено пренебрегать традиционными ритуалами и практиками, и прописал великолепное средство — возвратиться к предполагаемому социальному и нравственному строю эпохи раннего древнекитайского феодализма. Эта канонизация наполовину воображаемого прошлого не произвела сильного впечатления на правителей и народ Цинь, и стремительное насаждение институтов этого некультурного пограничного государства вызвало сильное негодование, на которое Цинь Шихуанди мог предложить единственный ответ лишь в виде дальнейших репрессивных мер.

Подобная политика повлекла за собой взрыв, и за смертью императора в 210 г. до н. э. последовало всеобщее восстание, окончившееся взятием столицы Циньской империи одним из вождей повстанцев Лю Баном [361]. Однако эта победа насильственной реакции против революционной деятельности основателя древнекитайского универсального государства не привела к восстановлению ancien regime [362] . Лю Бан не был членом лишенной собственности феодальной знати. Он был крестьянином, и ему удалось установить прочное правление, поскольку он не пытался восстановить ни анахроничный феодальный строй, ни созданную Цинь Шихуанди его революционную замену. Политика Лю Бана заключалась в том, чтобы постепенно пробираться ощупью к цезаревской цели своего предшественника через августовскую видимость компромисса.

В короткий промежуток времени между падением циньской державы в 207 г. до н. э. и всеобщим признанием Лю Бана в качестве единственного хозяина древнекитайского мира в 202 г. до н. э. эксперимент по восстановлению ancien regime был предпринят другим вождем повстанцев Сян Юем [363]и оказался непригодным. Когда после этой неудачи Лю Бан стал единственным хозяином древнекитайского мира, его первым действием было дарование феодальных уделов своим наиболее достойным помощникам. Он даже не стал трогать тех владельцев, получивших свои уделы при режиме Сян Юя, которые сумели прийти к соглашению с ним. Однако один за другим наделенные уделами генералы понижались в звании и предавались смерти, тогда как другие владельцы часто перемещались из одного удела в другой и с легкостью смещались. Тем самым у них отнималась возможность установить со своими временными подданными какие-либо тесные отношения, которые могли бы представлять опасность. Между тем, Лю Бан принял действенные меры для поддержания и усиления превосходства имперской державы. В конце концов, идеал Цинь Шихуанди, идеал универсального государства, контролируемого из центра посредством иерархии искусственно созданных единиц местной администрации, был воплощен в реальности еще раз, не прошло и столетия со смерти Цинь Шихуанди. На этот раз достижение было окончательным, поскольку фабианская [364]государственная политика Лю Бана и его наследников дала имперскому правительству время для создания того человеческого орудия, за недостатком которого грандиозный замысел первого циньского императора потерпел неудачу.

Централизованное управление не может осуществляться без профессиональной гражданской службы. Династии Хань, основателем которой явился Лю Бан, удалось создать эффективную и приемлемую гражданскую службу благодаря тому, что она вступила в альянс с конфуцианской школой философии и разорвала прежний альянс конфуцианских философов со старой военной родовой аристократией, открыв доступ на государственную службу новому и более широкому слою аристократии, основанной на культурных заслугах, которые определялись искушенностью в конфуцианских знаниях. Переход был столь постепенным и осуществлялся столь искусно, что новая аристократия унаследовала историческое название старой — чун цзе — без какого-либо открытого признания в том, что произошла важная социально-политическая революция.

Если оценивать основателя династии Хань с точки зрения долговечности его достижения, то его можно считать одним из тех величайших государственных мужей, чья деятельность положила начало универсальному государству. Западный мир, знакомый с подобным же, но гораздо менее замечательным достижением римского императора Августа, за исключением специалистов по древнекитайской истории, едва ли вообще знает об историческом существовании Лю Бана. Историки всемирного общества будущего, которое будет иметь исторические корни во всех цивилизациях прошлого, по-видимому, проявят лучшее понимание этого соотношения.

Рассмотрев значение провинциальной организации в древнекитайском универсальном государстве, мы не будем за неимением места рассматривать и другие примеры. Мы сразу перейдем к рассмотрению тех услуг, которые невольно оказывают подобные провинциальные организации тем, для кого они первоначально не предназначались. Здесь мы снова ограничимся единственным примером, вспомнив о том, как христианская Церковь использовала в своих нуждах провинциальную организацию Римской империи.