Жанна Долгополова - Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий

В рецензируемый сборник вошли статьи, рассматривающие репрезентации животных в художественном тексте разных времен. Неслучайным оказалось, что их авторы говорят об образах, репрезентациях, манифестациях, метафорах «животных» и избегают любых «зверь»-словообразований. Наша речевая память цепко удерживает пейоративные (неодобрительные) словосочетания, вроде «[их] звериный оскал; звериная мораль; звериное общество; звериные нравы», и никакой «-ость»-камуфляж не может освободить «звериность» от негативных ассоциаций. Неслучайным оказалось и то, что статьи Александра Куляпина и Ольги Скубач «Верный Брут: собаки в литературе и культуре тоталитаризма» и Вячеслава Десятова «Собакалипсис: неомифологема русской литературы», обращенные к недавнему советскому прошлому и постсоветскому настоящему, точнее других соответствуют замыслу проекта – их авторы хорошо знают и всегда помнят о затекстовых, межтекстуальных и подтекстовых связях животного лика и человеческого фона.

Непосредственно отвечают назначению проекта и такие исследования художественных текстов нового и новейшего времени, в которых уживаются и перерождаются (перевоплощаются) люди, звери (реальные и/или вымышленные) и оборотни, – это статьи Эдуарда Надточия «Зоопарк как новый способ зрения: анализ дискурса в “Повести о зоопарке” Н. Шкляра» (написанной в 1930-е годы), в которой зоопарк трактуется как новый мир свободных людей и зверей, замкнутый, иерархичный, правильный и разумный; Екатерины Вельмезовой «Тест на сверхчеловечность: животные в трилогии А. и Б. Стругацких» и Леонида Геллера «Топика зверя и топика нового человека, или Вопрос об оборотне». Но, скорее всего, наиболее перспективными в рамках проекта окажутся работы, обращенные к былому, забытому и старому (литературной полемике конца XVIII века, романам середины XX века, эстетике М. Бахтина), запланированные на будущее – Натальи Боярской «Животное в карнавале М. Бахтина», Андрея Добрицына «Фауна Парнаса…» и Ирины Поповой «Другая вера как социальное безумие частного человека (“Крик осла” в романе Ф. М. Достоевского “Идиот”)».

Завершает труды «Вводная библиография по русской и сравнительной зоокультурологии». В выборе тематики, оформлении разделов библиографии ее составители Н. Боярская и Л. Геллер следовали многоаспектной практике В. Л. Дурова. Так, в библиографии соседствуют разделы «Естественные науки», изучающие животных и человека, – биология, зоология, медицина, евгеника, биогенетика и т. д., и «Гуманитарные науки», изучающие историю и философию биологических наук и сравнительную психологию животных и людей. Библиография, как и весь проект, еще находится в начале разработки: одни разделы представлены в набросках, другие – в черновых вариантах, о третьих сказано, что они готовятся к изданию. Конечно, это открывает простор и критике, и советам, и частным пожеланиям со стороны. Например, мне бы хотелось, чтобы в библиографии нашли отражение по крайней мере две сферы, где животных привечали задолго до Владимира Дурова. Во-первых, это декоративно-прикладное искусство с деревянными, металлическими и керамическими (в том числе фарфоровыми, фаянсовыми, стеклянными) статуэтками зверей, расписными ковриками (с лебедями, медведями, оленями и т. п.), зверюшечьими обоями в домашнем интерьере, по которым так легко прочитываются идеологические, вкусовые и материально-технические перемены в жизни человека – один Императорский (Ленинградский) фарфоровый завод может такой материал представить! Во-вторых, это музыка – инструментальная, оперная и особенно балетная – Мусоргского, Чайковского, Римского-Корсакова, Лядова, Стравинского, Прокофьева, И. Морозова и Р. Щедрина, создавших столь характерные образы животных всех видов и мастей, что их постоянно заимствуют другие виды искусства.

Другие пожелания скромнее: например, чтобы в разделе «Литературоведческая и вспомогательная литература» были названы статьи и книги о бабочках В. Набокова, осах и пчелах – О. Мандельштама, о мухе-цокотухе – К. Чуковского, о золотом петушке и золотой рыбке – А. Пушкина, о сбежавшем из блистательного цирка в темный лес медведе – Ю. Казакова, равно как и о других тварях русского бестиария, известных филологам и литературоведам. Хотелось бы также, чтобы в секции «Фольклор» составители упомянули работы об анекдотах о животных в русском городском фольклоре, а в секции «Кинофильмы» различили научно-документальные, игровые и мультипликационные фильмы о животных, и чтобы в разделе «Критическая и теоретическая литература на иностранных языках» труды давно «обрусевших» иностранцев (канадца Эрнеста Сетон-Томпсона, немца Альфреда Брема, австрийца Конрада Лоренца) были представлены и в русских переводах.

Сборник «Утопия…» еще находился на Дрогобычском печатном дворе, когда в Лозанне состоялся второй симпозиум по репрезентации животных в русской культуре, о чем в «Новом литературном обозрении» (2007, № 85) рассказал один из его участников. От первого симпозиума, где были только швейцарские хозяева и российские гости, второй отличался большим числом участников из многих европейских стран и большим разнообразием исследовательских интересов. А это лучшее свидетельство популярности и притягательности проекта, начало которого так искусно представили его первые участники и авторы «Трудов Лозанского симпозиума 2005».

Опубликовано: “Новый Журнал”: № 250, 2008.

«Русский век» – учебное пособие, представляющее собой сборник избранных отрывков из рассказов частных людей об укладе повседневной жизни в разные времена XIX–XX столетий. Составители хрестоматии Георгий Пахомов и Николас Лупинин – многоопытные университетские преподаватели, читающие курсы по истории и культуре России. Они хорошо помнят, что в XX веке основной упор делался на изучение «советологии», то есть советской идеологии, проникавшей во все сферы жизни. Но исследование всех этих сфер сводилось к минимуму и ютилось где-то на периферии изучения культурной истории России/СССР. Что же касается сферы быта, «повседневной, частной жизни», ее просто не замечали и обходили молчанием. Исключение делалось только для людей, репрессированных на разных стадиях советского режима. Их судьбы изучали так, что в итоге возник хорошо разработанный раздел исследования советской истории – «жертвология» (неологизм принадлежит составителям хрестоматии. – Ж. Д.).