Эрик Шредер - Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации

– Сынок, ты получил то, что хотел, прошу тебя, не отнимай больше у меня время, мне надо зарабатывать на жизнь.

Но я настаивал, и в конце концов он согласился рассказать свою историю.

«Сорок лет тому назад я читал молитвы и учил людей Слову Божьему в мечети, здесь неподалеку, хотя я зарабатывал на жизнь шитьем, единственным ремеслом, которое я знал. Один раз я возвращался с вечерней молитвы и увидел тюрка-гвардейца, который тогда жил в нашем районе. Он был пьян и пытался затащить в свой дом красивую девушку, которой выпало несчастье попасться ему на глаза. Она сопротивлялась и звала на помощь, но, несмотря на все ее крики и плач, никто не посмел вступиться за нее. Она умоляла тюрка не трогать ее:

– Мой муж поклялся развестись со мной, если я проведу ночь вне дома. Если ты не дашь мне прийти вовремя домой, ты обесчестишь меня и себя и погубишь всю мою жизнь и свою душу!

Тогда я подошел к гвардейцу и сказал:

– Остановись! Отпусти ее!

Вместо ответа, он ударил меня со всей силы дубиной, которая была у него в руке, и, не обращая больше на меня внимания, увел девушку в свой дом. Придя в себя, я добрался кое-как до дому. Я смыл кровь и перевязал голову. Боль немного утихла. В это время я должен был читать вечернюю молитву. Я пошел в мечеть и, проведя службу, обратился к правоверным мусульманам с просьбой помочь мне образумить безбожника и освободить девушку.

Все согласились и пошли со мной. Мы стали стучать в двери и подняли шум. Вскоре появился тюрк с целой армией слуг и рабов за его спиной. Они стали избивать всех, кто попадался им под руки. Сам тюрк подошел ко мне и нанес мне такой удар, который чуть было не завершил мои дела в этом мире. Соседи отнесли меня домой, считая, что я уже умер. Мои домашние перевязали мои раны, и я ненадолго забылся сном. Но боль и беспокойство не давали мне спать, и в полночь, окончательно проснувшись, я подумал: этот негодяй был пьян, возможно, он пьян настолько, что не знает даже, который сейчас час. Если я сейчас призову правоверных на утреннюю молитву, он подумает, что уже рассвело, и отпустит женщину. Она вернется домой до света и сможет, по крайней мере, сохранить свою семью и избежать позора.

Я вышел из дома, кое-как доковылял до мечети, поднялся на минарет и прокричал призыв на молитву. Потом я сел и стал смотреть на ворота дома тюрка, ожидая, когда выйдет девушка. Если она не появится, подумал я, я начну читать молитву, и тогда гвардеец будет уверен, что наступило уже утро, и отпустит ее. Я подождал несколько минут, но девушки все не было, вместо нее на улице появилась ночная конная стража с факельщиками.

– Кто посмел призывать правоверных на молитву в такой час? – закричали они. – Где эта пропащая душа?

Сначала я онемел от страха, но потом мне пришла в голову мысль, что я могу использовать стражников, чтобы помочь девушке, и ответил с минарета:

– Это я кричал.

– Спускайся, несчастный, тебе придется ответить за это перед повелителем правоверных! – крикнули они мне в ответ.

– Да поможет мне Аллах! – сказал я сам себе, спускаясь вниз.

Во главе отряда был сам Бадр. Он привел меня прямо к Мутадиду. Я задрожал при виде халифа, но он успокоил меня и спросил:

– Какие бесы вселились в тебя, что ты призывал правоверных на утреннюю молитву в полночь? Ты хотел, чтобы люди пошли на работу не выспавшись? Чтобы те, кто постился, остались без пищи в тот самый час, когда Закон разрешает им вкусить ее?

– Пощади меня, о повелитель правоверных! Я все объясню.

– Твоя жизнь в безопасности, рассказывай! – ответил Мутадид.

Тогда я поведал ему все про тюркского гвардейца и показал свои раны.

– Приведите сюда этого солдата и женщину, – сказал халиф Бадру.

Меня отвели пока в соседнюю комнату. Вскоре привели тюрка и девушку. Мутадид допросил ее. Она в точности повторила мой рассказ. Внимательно выслушав все, халиф велел Бадру отправить ее домой с эскортом и объяснить все дело ее мужу, передав ему, что повелитель правоверных просит его не разводиться с ней и обращаться с ней хорошо. Потом меня снова привели в приемный зал и Мутадид начал допрашивать гвардейца.

– Каково твое жалованье? – спросил он.

Тюрк назвал сумму.

– Сколько ты получаешь дополнительно?

– Столько-то, – ответил тюрк.

– Ты, насколько я знаю, получаешь еще подарки и премии на громадную сумму!

Гвардеец признал, что все это верно.

– Сколько у тебя рабынь?

Тюрк назвал количество.

– Тебе мало твоего богатства и твоих женщин? Тебе понадобилось еще нарушать Заветы Бога и наносить урон величию твоего государя? Мало того что ты совершил этот низкий поступок, ты еще избил человека, который пытался направить на путь истинный!

Тюрк ничего не мог сказать в свое оправдание.

– Принесите сюда мешок, кандалы, веревки и большую ступку для измельчения цемента, – велел Мутадид.

Тюрк, по приказу халифа, был связан, закован в цепи, брошен в мешок и помещен в ступку. Слуги взяли громадный пест и стали бить его им. Я стоял рядом и смотрел. Некоторое время человек кричал, потом крики прекратились – он был мертв. Мутадид приказал выбросить тело в Тигр и конфисковать все имущество и дом преступника.

Закончив это дело, халиф снова обратился ко мне:

– Почтеннейший, если впредь ты увидишь несправедливость, будь она большая или маленькая, попытайся исправить ее и упрекни того, кто совершает ее, будь это даже он. – Тут Мутадид указал на Бадра. – Если же преступник не послушает тебя, поднимайся на минарет в тот же неурочный час и призывай к молитве. Это будет условный сигнал между тобой и мной. Я услышу тебя, и с тем, кто не обратит внимания на твои слова или обидит тебя, я поступлю так же, как я поступил сегодня с этим тюрком!

Я восхвалил Аллаха и удалился. Все в городе каким-то образом узнали эту историю. Когда бы я ни сказал кому-нибудь, что он поступает несправедливо, – всегда все слушают меня и повинуются мне из страха перед Мутадидом. С тех пор мне ни разу не понадобилось подниматься на минарет в неурочный час».

Двумя главными страстями Мутадида были женщины и строительство. Дворец Плеяд обошелся ему в четыреста тысяч динаров и занимал площадь три квадратные лиги. Что касается женщин, то он разрушил свое здоровье излишествами.