Пьер Губер - Мазарини

Вернемся теперь к тому времени, когда кардинал де Рец пребывал в Венсенне. Он не был единственной преградой установлению порядка и спокойствия.

Шла война, и на повестке дня остро стояла финансовая проблема. Необходима была реформа управления, в провинциях, главным образом на юге, вспыхивали дворянские выступления и крестьянские бунты; слабые всплески недовольства возникали в парламенте Парижа, усиливалось влияние янсенистов.

Пожалуй, будет лучше сгруппировать вопросы, пусть даже в ущерб хронологии.

Итак, существовали Бордо и Гиень, Марсель и Прованс. В первых двух случаях бунты, более жестокие, были быстро подавлены, в остальных волнения были слабее, они то вспыхивали, то затихали, но их было труднее задавить.

В марте 1652 года Конде передал брату губернаторство в Бордо, настроенном против Мазарини. Такие же настроения царили в парламенте Бордо. Принц Конде оставил в городе некоторые части, позволив испанцам встать лагерем напротив Бурк-ан-Бреса. Королева и Мазарини были заняты в тот момент Парижем и его окрестностями, а не далеким сложным городом, где испанское влияние (как и английское) было очевидным, хотя и умеренно-дозированным. Самобытность Фронды Бордо заключается в существовании мощного местного движения, так называемого Орме (по названию площади, обсаженной вязами, где обычно собирались бунтовщики). Общество Орме интересовало многих историков, в том числе английских, американских и немецких, высказывавших самые разные оценки. Прекрасно организованная структура состояла главным образом из ремесленников, адвокатов, представителей средней буржуазии, нескольких восторженных священников и небольшой группы дворян. Общество защищало свободы города и его корпораций — одновременно от ненавистного парламента, от олигархической ремесленной гильдии, конечно, от Мазарини, от его посланников и от налогов при самом большом почтении к Его Королевскому Величеству. Влияние экстремистов, вдохновлявшихся идеями Английской революции, «уравнителей», людей самых радикальных взглядов, вождь которых Сексби перебрался в Бордо, было несомненным и одновременно второстепенным, несмотря на разнузданность их листовок, которые были переведены и распространены. Правительство провинции больше волновалось об ормистах с их политическим советом (500 человек), ормистской палатой и судом (лето 1652 года). Парламентариев изгнали, богатые кварталы захватили, ратушу на какое-то время, оккупировали, вывесив на нескольких колокольнях красное знамя (цвет Испании). Легкость содеянного объясняется тем, что королевские войска (большая их часть) ушли во Фландрию и Каталонию, а небольшая флотилия (восемь кораблей) направилась к Ламаншу. Успех ормистов радовал в Бордо не всех, тем более что от ситуации всерьез страдала торговля.

Парижские дела находились в относительном порядке, и кардинал, вернувшийся в феврале 1653 года, решил «удалить» бордоскую опухоль: она начинала распространяться на соседние города, на Ажнэ и Перигор, откуда ушли королевские полки. Правильнее всего было вернуть их, и Мазарини снарядил флот под командованием герцога Вандомского и прекрасные полки под командованием Кандаля, сына герцога д'Эпернона. Сначала сдались города в Перигоре, испанский гарнизон в Бурк-ан-Бресе капитулировал в июле, потом Кандаль взял Лормон, а эскадра герцога Вандомского блокировала Жиронду. В Бордо внутренние распри, разруха и лишения располагали к благоразумию. Белые флаги начали сменять красные знамена ормистов (сами они рассорились, разделились и исчезли). Мир был заключен в конце июля, королевские войска вошли в город в начале августа. Жителей Бордо амнистировали — всех, кроме вождей ассоциации ормистов, которых назвали поименно: их преследовали, а пойманных казнили. Налоговые снижения не последовали, жителям Бордо пришлось согласиться на муниципалитет, назначенный победителем, и приняться за реконструкцию опасной крепости Шато-Тромпетт, откуда за ними собирались следить. Увы, мир и процветание не явились по мановению волшебной палочки: испанские корабли мешали торговле, а англичане, поддерживаемые Конде, казалось, тоже собирались вмешаться. Парламент, высланный в Ажан, а потом в Ла Реоль, возвратился только в конце 1654 года, после более чем двухлетнего наказания. Вплоть до 1656 года в городе появлялись листовки, протестовавшие против налогов или откровенно призывавшие к мятежу. Единственный серьезный мятеж в провинции был задавлен (конечно, он не был последним: в 1675 году вспыхнул другой, когда бунтовщики не испугались Великого короля). Оставался последний бастион Конде — Вильнёв-сюр-Ло, его осадили, и он капитулировал 13 августа.

Важные вельможи, вдохновлявшие и поддерживавшие мятеж ормистов, разделились: они подчинились (Конти, ставший губернатором богатого Лангедока и женившийся на «мазаринетке», чье приданое составляло 600 000 ливров), другие перешли во вражеский стан, к испанцам (принцесса Конде и ее сын догнали принца, а граф де Марсен вернулся в испанскую Каталонию) или скрытно возвратились (красавица Лонгвилль приехала в замок Монтрей-Белле, где ждала, собираясь с мыслями, в тенистых аллеях Пор-Рояля).

Бунты в Провансе, внешне не слишком опасные, длились намного дольше, чем в других провинциях, хотя и без кровопролития и жестокости, и прекратились очень поздно — только в 1660 году.

Верный летописи Рене Пиллорже писал, что волнения не затронули ни деревню (крестьян беспокоили только солдатские грабежи), ни Верхний Прованс; что они были спровоцированы парижскими событиями; что в самом начале это было противостояние парламентариев с губернатором, а затем и со сторонниками Мазарини; что муниципальные ссоры и озлобленность из-за налогов сыграли свою роль и что за пять-шесть лет погибло не больше ста человек, губернатор вынес всего два смертных приговора. Мазарини регулярно сносился с верными сторонниками в Провансе и послал усмирять ее своего племянника герцога де Меркёра, мужа Лауры Манчини, прежде чем решил опереться на самого могущественного парламентария Оппеда, кстати, своего бывшего противника.

Около пяти лет города и провинции вели себя вполне благоразумно; несколько антиналоговых выступлений, из которых только одно — в Обане, в 1656 году — было серьезным, к смерти приговорили заочно 13 человек. Общая сумма налогообложения провинции обсуждалась на ассамблее общин в Маноске (1653 год), а потом в Бриньоле (1654 год). Больше всего разногласий возникало из-за этапов кампании и зимних квартир для полков, сражавшихся в Италии (Пьемонте и Ломбардии) и Каталонии. Марсель и Арль (не составлявшие часть Провансальского края) ссылались на древние привилегии, чтобы ничего не платить. Не прекращались сложные конфликты из-за лодок, галер и каперов (как французских, так и майоркских). Мазарини, находившийся в вечном поиске денег, внимательно следил за средиземноморскими делами, раздавая верным соратникам детальные инструкции.