Феликс Лурье - Полицейские и провокаторы

Быть может, бесконечно долгий страшный день 9 января 1905 года следует считать самым трагическим в русской истории; в этот день пролилась кровь людей, доведенных нуждой и бесправием до отчаяния, не замышлявших насилия и беспорядков, людей, ведомых под пули агентом Департамента полиции, священником Петербургской пересыльной тюрьмы Георгием Аполлоновичем Гапоном,

Возможно, при зарождении «Собрания» Гапон был искренне убежден: рабочим необходим поводырь из своих, а не из интеллигентов, им нужна своя внепартийная организация, которая не втягивала бы их в далекие от их понимания политические сражения, а содействовала бы улучшению материального положения трудового народа, тихо и мирно занималась взаимопомощью — организация, напоминающая западные профсоюзы. Возможно, Гапон верил, что царя удастся убедить занять сторону рабочих, а не фабрикантов, и помочь им не погибать от нищеты и бесправия. Трудно предположить, но, быть может, Гапон верил, что при участии царя-батюшки удастся сотворить справедливость. Дальнейшие события не подтвердили таких предположений.

Нам известен лишь один реализованный вариант того, что могло произойти с гапоновской организацией. Если бы не близорукая политика фабрикантов, отказавшихся пойти на уступки, отъезд царя из столицы и расстрел мирного шествия, как события развивались бы тогда?.. Кто знает, по какому бы пути пошла далее Россия, да и весь мир...

В январе 1906 года Гапон обратился к министру внутренних дел П. Н. Дурново с длинным покаянным посланием, в котором писал: «Будь со стороны правительства вообще и, в частности, со стороны Министерства финансов и высшей фабричной инспекции должное внимание к Обществу, как к барометру настроения рабочих масс, «Собрание русских фабрично-заводских рабочих» явилось бы прочной базой для разумного профессионального и рабочего движения в России.

9 января — роковое недоразумение. В этом, во всяком случае, не Общество виновато со мной во главе» [493] 98 Былое, 1925, No 29. С. 11. . Гапон был прав, за Кровавое воскресенье ответственны Николай II и окружавшие его советчики. Гапон считал, что главными виновниками пролитой крови были вел. князья Владимир и Сергей Александровичи. «Согласно документам выходило, что царь в Питере будет и петицию примет, что охранка сама озаботится пропуском толпы, если не будет оружия» [494] 99 См.: К истории «Кровавого воскресенья» в Петербурге: Доклады прокурора Петербургской Судебной палаты Э. И. Вуича министру юстиции/уКрасный архив, 1935. Том первый (68). С. 49; Красная летопись, 1922, JVb 1. С. 55—57; Советский музей, 1990, № 4. С. 41. .

По данным Департамента полиции 9 января было убито 96 человек и 333 человека ранено, из них в больницах скончалось еще 34 человека. Святополк-Мирский передал Николаю II список убитых, в котором перечислено лишь 120 фамилий. Однако по подсчетам специально образованной комиссии число убитых и раненых составляло около 5000, среди них несколько полицейских". Кровь пролилась, и от крови, пролитой 9 января 1905 года, пошел новый отсчет истории с новым ее пониманием. Правда и справедливость, к котором люди шли долгим мучительным путем исканий и колебаний, вдруг открылись им в один день: царь вовсе не отец родной, вовсе не добрый, царь — первый враг своего народа, царь — изверг, окруживший себя слугами, способными погубить и себя, и Россию. Люди шли к Зимнему дворцу настроенные верноподданнически, среди возвращавшихся в царя не верил никто.

Вечером 9 января Фуллон передал прошение об отставке. Честного служаку подвели детская доверчивость и устаревшие понятия о нравственности. Расстрел произвел на него тягостное впечатление. Хотя он приказов не давал и вообще участия в действиях не принимал, Фуллон, как градоначальник, считал себя виновным в свершившемся и оставаться на своем посту отказался. 18 января Николай И подписал Святополк-Мирскому прошение об отставке. Монарх сухо расстался с министром внутренних дел, не назначив ему даже минимальной пенсии. Царь считал, что он слишком мягко докладывал ему о положении дел в столице, и во всем случившемся в тот роковой день обвинил своего министра.

Тем временем полиция металась по городу в поисках Георгия Аполлоновича, а он тихо отсиживался на квартирах ненавистных ему интеллигентов. «Гапон каким-то чудом остался жив,— писал поздно вечером 9 января А. М. Горький,— лежит у меня и спит. Он теперь говорит, что царя больше нет, нет бога и церкви, в этом смысле он говорил только сейчас в одном публичном собрании и — так же пишет. Это человек страшной власти среди путиловских рабочих, у него под рукой свыше 10 тысяч людей, верующих в него, как в святого. Он сам верил до сего дня — но его веру расстреляли. Его будущее — у него в будущем несколько дней жизни только, ибо его ищут,— рисуется мне страшно интересным и значительным — он поворотит рабочих на настоящую дорогу. (...)

Итак — началась русская революция, мой друг (Е. П. Пешкова.— Ф. Л.), с чём тебя искренно и серьезно поздравляю. Убитые — да не смущают — история перекрашивается в новый цвет только кровью.

Завтра ждем событий более ярких и героизма борцов, хотя, конечно, с голыми руками — немного сделаешь» [495] 100 Горький А. М. Собр. соч. Т. 28. М., 1954. С. 347—348. °.

Горький вскоре разочаровался в Гапоне, как и все, кто встречался с ним после 9 января. 10 января Гапон покинул квартиру Горького и перебрался к литератору И. Д. Батюшкову [496] 101 Вопросы истории религии и атеизма. III. М., 1955. С. 37. , от него еще в чье-то имение и 12 января 1905 года без приключений покинул пределы империи.

В Европу Гапон явился героем и вождем первой русской революции, таковым его считали все без исключения. Он триумфатором разъезжал по столицам, принимал корреспондентов, вел переговоры с лидерами революционных партий, Диктовал воспоминания, ходил по ресторанам, игорным домам и время от времени поддерживал связь с оставленными им в России рабочими, входившими в «Собрание». Разумеется, о каждом его шаге Департамент полиции оповещался из нескольких источников. Приведу отрывок из донесения провокатора Азефа от 31 мая 1905 года: «Гапон живет в Лондоне под фамилией Николаев. Он организует своих рабочих в Петербурге посредством рассылки эмиссаров, и одним из таковых его важных эмиссаров — это некая Мария Александровна Медведева, она теперь поехала легально в Питер. Между прочим, она едет теперь второй раз. Месяца два тому назад она поехала впервые в Питер по поручению Гапона и содействовала организации в Питере гапоновцев. Теперь она везет новые инструкции от Гапона этим рабочим. Все это очень серьезные дела» [497] 102 Былое, 1917, N2 1. С. 225. . А дел серьезных уже не было, и быть не могло. Азеф, как всякий агент, придавал весомость своим доносам.