Абдурахман Авторханов - Империя Кремля

Итак, Сталин продолжает двойную игру. 2 июля, в разгар советско-германских переговоров в Берлине и Москве, Кремль передает Англии и Франции проект договора о союзе СССР, Франции и Англии против Германии. Но Советский Союз выдвинул в качестве условия заключения этого тройственного союза предоставление ему права ввести Красную Армию на территории Польши, прибалтийских стран и Финляндии в виде гарантии против возможного немецкого вторжения в эти страны. 11 августа 1939 г. Кремль приглашает в Москву военные миссии Франции и Англии для обсуждения своего проекта военной конвенции. Советскую военную делегацию возглавили маршалы Ворошилов и Шапошников. И вот как раз эти переговоры Кремль намеренно заводит в тупик, настаивая на явно неприемлемом для демократических стран требовании санкционировать фактическую оккупацию Красной Армией территорий Польши, прибалтийских стран и Финляндии. Однако англо-французские военный миссии не имели и не могли иметь полномочий распоряжаться судьбами суверенных государств. Естественно, переговоры кончились безрезультатно, но они сыграли роль, которую им отводил Сталин. Перговоры эти официально еще не были прерваны, когда немцы, не без тревоги следившие за ними, включились в игру. 14 августа Риббентроп дает указание Шуленбургу, чтобы тот прочел Молотову его телеграмму, не вручая ее последнему. В телеграмме содержалось утверждение, что Англия и Франция хотят вновь втянуть Россию, как и в 1914 г., в войну против Германии, в войну, от которой выиграют только «западные демократии». Риббентроп повторил свое предложение, что хочет прилететь в Москву, чтобы доложить лично Сталину точку зрения фюрера по данному вопросу. Кремль отвечает, что до приезда Риббентропа надо провести еще определенную подготовительную работу. Теперь, однако, разыгрался, видимо, аппетит и у Риббентропа, которого советская разведка по разным каналам, в том числе через болгарского посланника Драганова, снабжала фальшивками о наблюдающемся якобы «прогрессе» в переговорах с англо-французами. 16 августа Риббентроп вновь телеграфирует своему послу. Шуленбург на сей раз должен внушить Молотову, что, поскольку Германия согласилась с идеей политического пакта с СССР, надо спешить, ибо каждый день может вспыхнуть конфликт между Германией и Польшей. В тот же день Молотов сообщает немецкому послу, что Москва готова заключить пакт. Но к нему, по мнению Кремля, должен быть приложен «секретный дополнительный протокол», в котором были бы точно определены сферы влияния подписавших его держав в Восточной Европе. 19 августа подписывается торговый договор между Германией и СССР, а 22 августа в Москву прибывает Риббентроп для заключения договора политического.

Я уже указывал, что идея торгового договора принадлежала Риббентропу, а идея политического договора — Молотову. Чтобы добиться заключения этого политического договора, Москве пришлось подписать договор торговый на совершенно невыгодных для СССР условиях, да еще обязаться снабжать потенциального военного противника стратегическим сырьем в явный ущерб интересам обороны собственной страны.

Советский Союз экспортировал в Германию зерно, нефть, платину, фосфор и другое сырье. Доктор Шнурре, подписавший торговый договор с Микояном, телеграфировал в Берлин, что все это сырье «для нас имеет ценность золота». Упоенный этим своим первым успехом, Риббентроп прибыл в Кремль в полной уверенности, что вторая его победа в виде политического пакта с Москвой позволит фюреру кромсать карту Европы так, как это ему захочется. Он не ошибся. 23 августа 1939 г. в присутствии членов Политбюро во главе со Сталиным, Риббентроп и Молотов подписали «Договор о ненападении между Германией и СССР».

К договору был приложен «Секретный дополнительный протокол», составленный в Кремле и посланный в Берлин еще накануне. Суть протокола: Гитлер и Сталин делят между собой Польшу. Этнографическая Польша отдается Германии со статутом протектората, а польские восточные области — Западную Украину и Западную Белоруссию — аннексирует Советский Союз. Сталин признает свободу действий Гитлера в Западной Европе. За это Советский Союз получает право присоединить к СССР Бессарабию, Северную Буковину, прибалтийские государства и даже Финляндию. После церемонии подписания договора Молотов устроил в честь Риббентропа пышный банкет в присутствии Сталина и всей его клики.

Эти люди, которые одним росчерком пера и в течение каких-нибудь пяти минут решили судьбы пяти независимых государств, отлично понимали, что они готовят небывалую до сих пор в истории мировую катастрофу. Тем не менее, они торжествовали как свою победу трагедию этих народов. Ели икру, пили шампанское, слушали музыку, а тостам не было конца. Один тост даже вошел в историю. Об этом тосте, совершенно не предусмотренном дипломатическим протоколом, Риббентроп нашел нужным немедленно доложить фюреру. Тост этот произнес Сталин:

«Я знаю, как крепко германский народ любит своего вождя. Поэтому мне хочется выпить за его здоровье» (см. Rossi, A. «Russian-German alliance. 1939–1941». Beacon Press, Boston, 1951, p. 75).

Нужно только на минуту вообразить себе антисемита Риббентропа, чокающегося с евреем Кагановичем, чтобы постичь всю бездну аморальности этих торговцев судьбами человечества. Разбойник из Берлина не только по-дружески чокался с разбойниками из Москвы, но даже чувствовал себя там словно в своей фашистской компании. Вспоминая об этом банкете, Риббентроп рассказывал впоследствии министру иностранных дел Италии Чиано, какие мысли обуревали его тогда:

«Я чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей» (там же, стр. 75).

Риббентроп был не единственным фашистом, который питал родственные чувства к большевизму. Им был и сам духовный вождь фашизма Бенито Муссолини, который в октябре 1939 г. авторитетно констатировал:

«Большевизм в России исчез, и на его место встал славянский тип фашизма» (там же, стр. 77).

Большевики в долгу не остались. Сталин вложил в уста Молотова слова, которые вполне могли бы принадлежать Гитлеру или Муссолини. Вот эти слова Молотова в «Правде» от 1 ноября 1939 г.:

«Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признать или отрицать… Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война на уничтожение гитлеризма».

Сталин, как и нынешние продолжатели его дела в Кремле, оправдывал заключение пакта с Гитлером ссылкой на абсурдный аргумент: Советский Союз, мол, выиграл два года, чтобы готовиться к войне с Германией. Никто не смел привести контраргументы: а чем мы занимались двадцать два года как не подготовкой к войне, чтобы «бить врага на его собственной территории», как выражался Сталин. К тому же, разве готовятся к войне, снабжая в то же самое время будущего врага военно-стратегическим сырьем?