Александр Пресняков - Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.

Но поляки, тщетно напоминавшие через особых послов о соглашении 1501 г., убеждая литовцев не приступать к избранию господаря отдельно от Польши, парализовали политические последствия виленского акта, избрав на польский престол того же Сигизмунда. Фактически уния была этим спасена от нового потрясения.

Положение было формально улажено, когда все добытые результаты подверглись сильнейшей встряске, известной под названием восстания Михаила Глинского. Нельзя сказать, чтобы в исторической литературе достаточно установилось определенное воззрение на смысл этого восстания. Антонович называл его «последней попыткой реакции русских князей против польско-литовского направления» и для Грушевского это — «последний пароксизм борьбы русского элемента, собственно русских князей и панов, с ненавистной им системой в великом княжестве Литовском», а для Любавского «это было проявление политического своеволия, выросшего на почве того феодализма, каким насквозь было проникнуто Литовско-Русское государство, с его системою частного подданства, с его многочисленными государями-землевладельцами, и отчасти проявление национального антагонизма в недрах этого государства, русские области которого были недовольны политическим преобладанием Литвы» {127} 127 М.С. Грушевский, История Украини-Руси, т. IV, стр. 281; В.Б. Антонович. Моно графии, т. 1, стр. 241—244; М.К. Любавский, в «ЖМНПр»., 1898, № 7. .

В герои национального движения Глинский не годится. Homo novus, почти выскочка в княжеско-вельможной среде, он не мог быть носителем старых традиций. Человек огромной энергии, натура честолюбивая и с широким размахом, смелый авантюрист и превосходный организатор, знаток военного дела, Глинский в момент борьбы за существование и положение сумел, однако, использовать те связи, какие имел в русской магнатской среде, и те антагонизмы, которые разъедали Литовско-Русское государство, чтобы раздуть свое личное дело в большое движение, с трудом подавленное правительством Сигизмунда.

Известно, что род Глинских вел себя от какого-то татарского князька Лексы, выехавшего из Орды на службу Витовта. От Витовта Глинские получили вотчины в Переяславщине (Глинск) и в этом родовом гнезде обрусели, приняв православие. Двух Глинских встречаем в раде Свидригайла.

Но крупное значение Глинские получили, ненадолго, только благодаря князю Михаилу Львовичу. В молодых годах он поехал учиться за границу, на Запад, и там принял католицизм. Долго жил при дворе императора Максимилиана (который его не забыл и позднее: когда Михаил Львович очутился в московской темнице, хлопотал за своего питомца), служил при дворе курфюрста саксонского, побывал в Италии и Испании. Изучив досконально современное военное искусство, став человеком европейского образования, Глинский возвращается в Литву и сразу занимает видное место при дворе Александра. Личное влияние его на великого князя было поистине огромно, и он пользуется этим, чтобы как homo novus в вельможной среде укрепить свое положение рядом связей и отношений, возвышая с помощью великого князя свою родню и своих знакомцев с Руси.

Так определяется позиция Глинского в виленской правительственной среде. В годину резкого ограничения великокняжеской власти он — наперсник великого князя, эксплуатирующий и возбуждающий энергию его личной власти, часто наперекор раде. В виленском центре, литовском и католическом, он — опора возвышения людей с юга, из земель-аннексов, русских и — хоть сам католик — православных. Его враги вражду свою пояснили тем, что из-за него «rex possessiones et prefecturas, praeteritis ceteris optimatibus, ad unum Michaelem ac ad consanguineos eius Russios deferebat» [137] «король» минуя прочую знать, передавал имения и воеводства одному Михаилу и его русской родне»; М.С. Грушевский, История Украини-Руси, т. IV, стр. 282, прим. 3. .

Сам Михаил Львович стал «маршалком дворным», ближайшим лицом к великому князю, заведуя великокняжеским дворцом, брат его Иван — киевским воеводой, третий брат, Василий, — старостой берестейским.

Чуть не половину Литвы, уверяли противники, захватил Глинский через родственников, свойственников и приятелей своих. Для одного из свояков Глинского великий князь даже отнял вопреки привилею 1492 г. Лидское наместничество. Рада запротестовала, но Александр вторично нарушил ее права, приведя в исполнение опротестованное решение, а затем пошел и дальше, отняв Трокское воеводство у главного врага Глинских, пана Заберезинского. Дошло до того, что на съезд 1505 г. многие паны не приехали, опасаясь насилия со стороны Глинского, и подверглись великокняжеской опале.

Фантастическая карьера Глинского получала политический смысл, так как вызвала личную власть великого князя на борьбу против привилегий рады и неприкосновенности без суда воеводских и иных должностей-держаний. Понятно, что с этой карьерой Глинских связан крупный рост их владений и держаний. В их руках, кроме Глинска, — Путивль и Туров, ряд волостей и вотчин в Киевской земле, немало владений, разбросанных в других областях.

Из второстепенного южнорусского боярского рода они выросли в крупную силу, равную и даже превосходившую любой магнатский род.

Но все это держалось силой привязанности Александра и грозило рухнуть с его смертью. Связав Сигизмунда накануне избрания обязательством подтвердить свои привилегии, рада не замедлила восстановить его против Глинского. Михаил Львович потерял маршалковство и державы, брат его был переведен на низшее воеводство.

Глинский, чуя опалу, удаляется в свои отчины, завязывает сношения с Москвой и Крымом, готовя восстание.

В сношениях с Москвой, в стремлении привлечь на свою сторону русские княжие силы, Глинский выдвигает русские интересы, жалобы на притеснение православия. Вспомним, что он еще остается католиком. Наши источники не дают ясного ответа на вопрос о замыслах Глинского. Приписывали ему стремление завладеть великим княжеством Литовским, либо оторвать на московскую сторону пограничные области. Предполагают мечту — с помощью Москвы и татар создать для себя независимую власть над русскими землями Литовско-Русского государства.

Последнее подтверждается вполне определенно одним русским известием, которое давно напечатано, но, странным образом, не фигурирует в изложении историков, писавших о Глинском. Оно потом было тщательно затушевано в московских летописных сводах, как содержащее клятвенное обязательство московского правительства перед Глинским, которого потом не исполнили да, вероятно, с самого начала не собирались исполнять. Договор был заключен на том, чтобы Глинским вместе с великокняжескими воеводами воевати Литовскую землю

«и которые литовские городы возьмут и на тех градех сидети князю Ивану (Глинскому) с братьею, а великому князю в те грады не вступатися и на том на всем великого князя дьяк Губа Моклоков правду дал» {128} 128 ПСРЛ, т. VI, стр. 53 и 247; т. VIII, стр. 249. .