Ирина Измайлова - Петр Великий. Убийство императора

Историкам очень нравится описывать последние дни жизни царевича, пережитые им духовные и физические страдания, его гибель. Хотя нет никаких фактов того, что он был действительно убит. Ему вынесли смертный приговор, и, зная Петра, можно не сомневаться, что приговор этот привели бы в исполнение, как и требовалось — открыто. Но Алексей умер в Петропавловской крепости, возможно, вследствие перенесенных пыток.

Страданий, которые при этом пришлось пережить его отцу, не описывает никто.

Простим ли грех сыноубийства ради какой угодно, самой высокой цели?

Мы знаем исторические примеры такого рода.

Убийцами своих сыновей были Александр Невский, Иоанн Грозный (во втором случае это произошло вообще случайно, в припадке гнева!). В художественной литературе есть ярчайший и величественный образ Тараса Бульбы, трагедия которого, в куда меньшем масштабе, но один к одному совпадает с трагедией Петра…

Ни у кого нет права произносить в этом случае ни однозначного оправдания, ни однозначного осуждения.

Вопрос в том, остались ли в России силы, которые поддерживали Алексея Петровича, могли ли они тайно действовать, готовя заговор против царя?

На первую половину вопроса можно ответить однозначно: да, остались. Чтобы ответить на вторую половину вопроса, нужно знать, было ли этим силам на что рассчитывать?

А для этого придется вернуться к началу рассказа и к фигуре, о которой читатель, возможно, успел позабыть.

Итак, на сцену возвращается французский посланник в Швеции шевалье де Кампредон.

Летом 1720 года коалиции европейских держав, прежде всего Швеции и Англии, становится ясно, что с Россией придется заключать мир. Россия выиграла войну, и продолжение ее не сулило ничего хорошего ни Швеции, ни всем, кто ее открыто или втайне поддерживал. Стало ясно, что Швеция должна будет отказаться от прав на Лифляндию и Эстляндию, а также признать права России на Балтике.

Спохватившись, Англия добивается посредничества в шведско-русских переговорах, но ее к этому особо никто не приглашает. Тайные интриги дипломатов Георга I приводят только к разрыву дипломатических отношений — посол России покидает Лондон. В Англии ждали, что из «Московии» будут тут же выдворены все английские купцы и специалисты. Ничего подобного! Петр открыто объявил, что не станет препятствовать подданным английской короны вести торговлю и свободно въезжать в Россию. Это был хороший урок, усвоенный всеми иностранными державами: с молодой и уже могучей страной легче жить в мире, чем крючкотворствовать за ее спиной.

Кроме того, и сам король шведский уже понимал, насколько опасно доверяться европейским партнерам: они ратовали вовсе не об интересах Швеции, просто боялись упустить свои…

В октябре 1720 года Карл пишет письмо, в котором просит Петра начать переговоры без посредников.

Но посредник в переговорах России и Швеции все же нашелся. Им оказалась Франция. По поручению фактического главы французской дипломатии (и очевидно тайной разведки!) аббата Дюбуа в Санкт-Петербург едет посланник французского короля в Швеции, знакомый нам шевалье де Кампредон.

Сначала его не очень хотели принимать в Петербурге, понимая, что он будет действовать на пользу не столько Швеции, сколько Англии, с которой Дюбуа (а значит, и его король) давно заключили негласный союз. Но въезд все же разрешили, и шевалье заспешил, боясь опоздать. Историки приводят тот факт, что в спешке француз умудрился даже утопить свою карету вместе с лошадьми и поехал дальше «на перекладных».

Но саквояж с французским золотом, который Дюбуа вручил ему для подкупа русских министров, посол сохранил. В его задачи входило, прежде всего, «убедить» министров оказать давление на русского императора, с целью смягчить условия договора для Швеции, а значит для Англии и косвенно Франции.

И он всеми силами пытался это сделать. Используя свой немалый ум, ловкость, обходительность, француз вел переговоры со всеми влиятельными министрами и сановниками. Но ничего не добился. Правда, нужно отметить, что в свете уже очевидной победы его предложения выглядели достаточно нелепо. Он убеждал вельмож, что Россия должна согласиться вернуть свои же земли: Эстляндию, Лифляндию, Выборг шведам, а взамен ей отдадут… Санкт-Петербург вместе с Ингрией и Нарвой. Ну, спасибо! Осчастливил!

И еще обиделся, когда в ответ на подобные предложения русские дипломаты принимались, по его выражению, «хохотать во все горло». Тут захохочешь…

В Европе система подкупа министров двора действовала давно, прочно и безотказно.

Каково же было изумление шевалье де Кампредона, когда он понял, что русские министры неподкупны. Правда, он вскоре убедился, что далеко не все они так уж бескорыстны: просто система контроля за государственными чиновниками была в России налажена блестяще.

Кампредону удалось побеседовать с самыми видными российскими дипломатами — Толстым и Шафировым (тем самым, который сумел в 1711 году вырвать у Турции более или менее выгодный для России Прутский мирный договор). Оба чиновника спокойно объяснили посланнику, что «ежели он ничего нового государю сказать не имеет, то и нечего у него время отнимать». Все, что Кампредон говорил, вельможи, по их словам «уж не раз слыхивали».

Правда, «приема» у русского царя посредник все же добился, однако то был скорее не прием, а наглядная демонстрация силы. Встречу назначили на корабельной верфи, где царю не раз уже случалось принимать послов — он не любил отвлекаться от главных своих дел.

Потрясенный шевалье де Кампредон, видимо, не сразу нашел, что и сказать русскому царю. Перед ним совершалось невиданное. Зимою, в мороз, верфь работала на полную мощность. Во льду вырубали гигантские полыньи и спускали на воду мощные линейные корабли, а на стапеля тут же закладывали новые. Петр, одетый в матросскую куртку, с руками, вымазанными смолой, отдавал распоряжения и выслушивал чиновников, не отрываясь от дела.

Француз начал убеждать царя, что слава его, слава победителя возрастет многократно, если он «будет великодушен» и откажется от завоеванных в ходе войны «шведских» провинций. В ответ Петр рассмеялся и сказал, что никакая слава не стоит трудов, пота и крови русских людей, пролитых ради возвращения этих русских земель, и что такой славой царь навлек бы на себя гнев Божий.

Два месяца, проведенных в Санкт-Петербурге, буквально сломали Кампредона. Он понял: Россия теперь настолько могущественна, что имеет право сама диктовать условия мира…

Вернувшись в Стокгольм, посланник заявил шведскому королю и поджидавшему его английскому послу, что уступок от России не будет и надо заключить мир как можно быстрее, покуда Петру не показалось мало…