Николай Шпанов - Дело Ансена

- Не понимаю - о каком кладе вы говорите?! - воскликнул пастор.

- О ценностях ломбарда, спрятанных гитлеровцами.

- А при чем тут кассир?

- Теперь я знаю, где они спрятаны. И, должен вам признаться, не понимаю, как вы, при вашей проницательности и влиянии на кассира, давным-давно не узнали от него эту тайну.

- В моем положении, знаете ли, было бы не совсем удобно соваться в такого рода дела, - степенно заявил пастор. - Я здесь совершенно посторонний и случайный человек.

- Завтра я вам покажу это место в горах, там, в сторонке от Северной дороги, - с любезнейшей улыбкой проговорил Кручинин.

- Меня это мало интересует! - гораздо менее любезно ответил пастор и, вдруг спохватившись, заторопился: - Однако мне пора, а то кассир подумает, что я его покинул на волю злодеев, которые, по его мнению, только и знают, что охотятся за его особой. Спокойной ночи!

Весело насвистывая, Кручинин направился к себе в комнату, сопровождаемый Грачиком. Не успели они затворить за собой дверь комнаты, как на улице один за другим раздались два выстрела. Через минуту к ним в комнату уже стучался хозяин.

- Кассир... пастор... оба убиты... - бормотал он побелевшими от ужаса непослушными губами. - Эда!.. Где ты, Эда?!

Во имя отца и сына

Не успел Грачик опомниться, как Кручинин был уже на улице.

Несколько человек возились около лежащего на земле кассира. Пастор приказал положить Хеккерта на разостланное пальто и внести в комнату. Сам пастор остался почти невредим: в его куртке была лишь сквозная дыра от пули, слегка задевшей ему бок.

Не обращая внимания на собственное ранение, с ловкостью, достойной медика-профессионала, пастор принялся за оказание помощи Хеккерту. У того оказалось пулевое ранение в верхнюю часть левого легкого. Остановив кровь и наложив повязку, пастор наскоро рассказал, как все произошло. Нагнав медленно бредущего кассира, пастор взял его под руку. Едва они успели сделать несколько шагов, как им в лицо сверкнула вспышка выстрела, и пастор почувствовал, что кассир повис на его руке. Тотчас раздался второй выстрел. Пастору показалось, что пуля обожгла ему левый бок. Выстрелы были произведены с такой близкой дистанции, что буквально ослепили и оглушили пастора. Он не мог разглядеть стрелявшего.

Прибежавшая Рагна, узнав о положении отца и о том, что, по мнению пастора, он будет жить, попросила оставить их наедине.

Через несколько минут она вышла из комнаты и сказала, что уходит за фогтом и аптекарем. Так хочет отец.

Пока пастор и Грачик помогали ей одеваться, Кручинин вернулся в гостиную к больному. Но пробыл он там очень недолго.

- Я не хотел расстраивать девушку, но ваш диагноз не совсем точен, обратился Кручинин к пастору. - По-моему, кассир плох.

- Вы думаете... он умрет?

- Совершенно уверен, - решительно произнес Кручинин.

- В таком случае мне лучше всего быть возле него, - сказал пастор.

- Да, конечно. Во всяком случае до тех пор, пока не придет хотя бы аптекарь.

- Господи, сколько горя причиняют люди друг другу! - в отчаянии воскликнул пастор. - Но нет, всевышний не должен отнимать жизнь у этого несчастного...

- Думаю, что вмешательство хорошего врача помогло бы тут больше, - с раздражением проговорил Кручинин.

Пастор взглянул на него с укором.

- Уста ваши грешат помимо вашей воли...

- О нет!.. Право же, ваши познания в медицине...

- Они более чем скромны.

- И все же они нужнее ваших же молитв.

Пастор покачал головой. Его голос был печален, когда он сказал:

- Господь да простит вам... Однако я пойду к нашему бедному Хеккерту, и да поможет мне бог... Во имя отца и сына...

С этими словами он скрылся за дверью гостиной, где лежал раненый кассир.

Жестом приказав Грачику остаться у двери, Кручинин на цыпочках подошел к вешалке, где висели пальто кассира и верблюжья куртка пастора, снял их и поспешно унес к себе в комнату. Через несколько минут он выглянул в дверь и, поманив Грачика, сказал:

- Дай мне твою лупу. Постарайся занять пастора, если он выйдет. Но ни в коем случае не мешай ему говорить с кассиром. Мне кажется, что этот разговор кое-что прояснит.

Грачик был утомлен переживаниями этого дня и, по-видимому, задремал на несколько минут. Во всяком случае ему показалось, что он во сне слышит шум подъехавшего автомобиля. Открыв глаза, он успел увидеть, как гаснет за окном яркий свет фар. Вероятно, услышал приближение автомобиля и Кручинин: он вбежал в холл и повесил на место куртку пастора и пальто кассира.

Пастор, сидевший в гостиной, окна которой выходили на другую сторону, ничего не знал. Он вышел в холл лишь тогда, когда там уже были фогт и привезенный врач. Следом за врачом мало-помалу возле больного очутились и все остальные, кроме Кручинина и фогта.

Фогт отвел Кручинина к окну и, понизив голос, осведомился о его мнении насчет случившегося. Оказалось, что высшие власти предупредили его по телеграфу об истинной миссии Кручинина: выловить скрывающегося нациста такого же врага этой страны, как и Советского Союза. Фогт заверил Кручинина в том, что готов помочь ему всем, чем угодно, но тут же признался, что на деле он не может быть полезен почти ничем, кроме авторитета представляемой им власти.

- Быть может, - с грустной усмешкой сказал фогт, - для вас это прозвучит несколько странно, но, право, до этой войны мы никогда не думали, что в таких местах, как это, нужно держать полицейского. А тут еще, как на грех, заболел и наш милейший сержант Ордруп... Впрочем, - тут фогт сделал рукой движение, означающее безнадежность, - и старина Ордруп принес бы вам немногим больше пользы, чем я сам.

Кручинин с удивлением и печалью слушал фогта. Он думал о том, что и за патриархальным укладом жизни можно было бы признать некоторые преимущества, если бы места вроде этой страны в бурном океане современного мира не являлись островками, доживающими последние дни безмятежности под натиском суеты и пороков. Даже столь незначительные происшествия, как нынешний случай, застают их врасплох, с беспомощно разведенными руками, вместо того чтобы заставить сжать кулаки и нанести смертельный удар врагу. Кручинину был симпатичен фогт полнокровный человек с седою бородой, как у ибсеновского героя. Быть может, если его копнуть, он окажется стопроцентным буржуа, полным предрассудков и даже пороков своего класса, ярым приверженцем старины и собственником, искренне полагающим, что все красное несет его обществу гибель. И тем не менее в нем было много человечески располагающего своей патриархальной простотой и сердечностью, рождаемой суровой и скромной жизнью в этом краю малых потребностей, тяжелого труда и трудного хлеба.

Пока фогт и Кручинин беседовали в своем уединении, врач, осмотрев Хеккерта, заявил, что опасности для жизни нет. Сделав профилактическое вспрыскивание, он переменил повязку и сказал, что утром извлечет застрявшую в левом боку Хеккерта пулю.