Дмитрий Володихин - Иван Шуйский

Авангард поляков оказался под Псковом еще 20 августа. Осада началась 24 августа 1581 г., но плотно обложить город, подтянуть к нему все отряды армии и выстроить лагерь Баторию удалось лишь к исходу декады.

Первое время городская артиллерия редко подавала голос: неприятель старался держаться от русских ядер подальше. Когда основные силы поляков подошли ко Пскову и начали окружать его со всех сторон, блокируя основные дороги, псковские пушкари открыли огонь. Не имея полевых укреплений, противник нес от русского огня большие потери. С ближних к Пскову позиций он должен был отойти. Наши артиллеристы заметили, где Стефан Баторий поставил шатры своей ставки. Днем по этому месту никто не стрелял. Зато ночью, когда противник не был готов к отпору и не очень понимал, что происходит, королевская ставка подверглась массированному обстрелу. Погиб немецкий наемник и личный кучер Батория. Король приказал перенести ставку на более безопасные позиции — подальше от псковских орудий.

Его подчиненным велено было рыть «шанцы» (окопы) и ставить «туры» — передвижные укрепления для подвода стрелков и пушек под самые стены. Инженерные работы стоили больших потерь: Шуйский, как уже говорилось, помнил роковую ошибку Довойны, а потому велел своим пушкарям бить по врагу не только днем, но и ночью. Современный историк А.А. Михайлов обратил внимание на одну запись в письме участника осады, Ст. Пиотровского: «4 сентября С. Пиотровский сделал… запись, которая в переводе О. Милевского звучит следующим образом: “Ночью русские употребляют удивительные хитрости против наших рабочих: не довольствуясь безостановочной пальбой, они бросают в окопы факелы и каленые ядра, так что не только причиняют вред нашим, но и освещают местность около стен и тем заставляют наших работать под навесами — иначе все видно”. Здесь как раз наглядно виден пример неверного перевода. “Калеными” называли раскаленные металлические ядра, предназначенные для поджога деревянных построек, но никак не для освещения местности. Как видно из польского текста, Пиотровский использует понятие “огненные ядра”, т. е. ядра, покрытые специальным зажигательным составом, которые, действительно, горели ярко. Впрочем, одними ядрами дело не ограничивалось, русские воины, как пишет тот же Пиотровский, построили и подожгли специальную деревянную башню, благодаря чему все “шанцы”… освещенные этим огнем, были ясно видны, как днем». Как только работающие солдаты неприятеля становились видны из крепости, на них сразу же обрушивался ливень пуль и ядер. Сутки за сутками королевская армия теряла рядовых воинов и офицеров, подстреленных в окопах.

С первых же дней пребывания королевской рати у Пскова Шуйский повелевал совершать вылазки. Некоторые из них оканчивались счастливо для русских, другие же приносили успех разноплеменной армии Ба- тория. Обе стороны несли потери убитыми и пленными постоянно.

Большой проблемой для Батория стал недостаток провизии. Предместья Пскова, как уже говорилось, были сожжены по приказу князя Шуйского, ценное имущество и разного рода припасы перенесли под защиту псковских стен. Участники похода ощутили «продовольственную проблему» в первые же дни осады: «Немцы жалуются, что четыре дня не ели хлеба; но и у нас его нет; небольшой хлебец, за который в Познани платим полгроша, стоит здесь пять грошей, а какой гадкий — страх! Большие беспорядки. Шинкари, перекупщики дерут немилосердно. Бог знает, что потом будет с нами, служащими без жалованья; особенно бедные кони терпят нужду. То верно, что назад придется идти пешком»335.

Мнения по поводу численности армии Батория и псковского гарнизона варьируют в широком диапазоне. Эта проблема даже вызвала дискуссию среди ученых.

Поляки умозрительно оценивали силы обороны Пскова в 57 ООО человек, из которых 7000 — конники, а прочее — пешие воины, в том числе ратники гарнизона и горожане, способные носить оружие; другая оценка — 6000 стрельцов и 3000 конницы плюс вооружившиеся горожане; третья — 3500 стрельцов и 4000 конницы при 12 000 горожан, изготовившихся к обороне. Всё это данные, которыми королевские советники оперировали, находясь далеко от Пскова. Русские источники сообщают о 70—100 000 бойцов под командой польского короля… из соображений столь же умозрительных, как и у поляков, считавших псковичей с дистанции, исключающей правдоподобную информацию. Английский дипломат Джильс Флетчер также пишет 100 000 воинов Батория. Но британец собирал данные для своего сочинения «О государстве Русском» через много лет после осады Пскова и опирался вернее всего на русские свидетельства.

Вызывает бесконечное изумление тот факт, что российские, советские и польские историки, не задумываясь о степени достоверности этих данных, использовали их в своих работах. Особенно удивительно, что столь крупные исследователи, как А.А. Зимин и А.А. Хорошкевич, в своей совместной книге безо всякой оговорки сообщили читателям заведомо неточную цифру — те самые 57 ООО336. В XIX столетии С.М. Соловьев столь же некритически использовал русские данные о стотысячной армии польского короля337, но ведь тогда был совершенно иной уровень науки…

Прав В.Н. Никулин, выразивший крайнее недоверие подобного рода необдуманному использованию источников338.

По здравому размышлению, следовало бы опираться на польско-литовские источники, когда речь идет об армии вторжения, и на русские, когда определяется численность городского гарнизона. Русские оценки сил Батория и соответственно польские данные о численности защитников Пскова в лучшем случае представляют собой данные разведки, перебежчиков, предателей — но только в лучшем, — а в худшем это всего лишь образец публицистического фантазирования на тему «вражеских полчищ». Однако среди историков, принявших в дискуссии участие, это простое соображение далеко не всегда принималось в расчет.

Что касается русских источников по численности псковского гарнизона, то сведениями они делятся скупо. Мобилизационный разряд 1580 г. предполагал наличие в городе 2500 ратников дворянского ополчения, 2500–2700 стрельцов, 1400 человек артиллерийской обслуги и 500 казаков. Итого порядка 7000 бойцов, не считая горожан, способных защищать стены. Данные польской разведки, а также информация, полученная неприятелем от двух русских дворян, плененных в версте от Пскова, и непосредственно во время боевых столкновений с русскими, показывают: Псков располагал 2500 стрельцов, 500 донских казаков, 1000 конников дворянского ополчения339. Сходство по части казаков и стрельцов — значительное. Что касается орудий и их обслуги, то их количество вряд ли могло существенным образом измениться по сравнению с 1580 г. А вот «недобор» поместной кавалерии объяснить легко: до наших дней дошли документы, сообщающие, что на последнем этапе Ливонской войны количество «нетчиков» (дворян, не являвшихся в войска по требованию воевод) оказалось весьма значительным. Страшным бичом стало дезертирство из действующей армии. Поэтому цифру в 1000 конников надо признать реалистичной, тем более учитывая, что исходит она от самих осажденных.