Александр Андреев - Террористы

Первый номер газеты «Земля и воля» по почте был разослан всем высшим сановникам империи, во все газеты и журналы, присутственные места, в университеты, на фабрики и заводы, и это вызвало державный шок. Третье отделение рванулось искать тайную типографию, но у него не получилось и не получалось еще два года. Главноуправляющий Третьим отделение верноподданно докладывал Александру II: «Дерзаю доложить, что больше полутора лет безуспешно проводятся розыски подпольной типографии. Охранники не щадят себя, все работают, до самых мелких чиновников, сверх силы». Главный жандарм не мог поймать революционеров и в узком кругу иронически отозвался о плохом качестве газетной бумаги «Земли и воли». Через несколько дней ему домой прислали именную прокламацию, отпечатанную на великолепной и очень дорогой бумаге и надушенную его любимым одеколоном. Над Третьим отделением смеялся весь Петербург, и число землевольцев все росло и росло. Жандармы напряглись, и по доносу арестовали Марка Натансона, чуть ли не ежедневно выступавшего на собраниях рабочих кружков.

Весной 1877 года землевольцы начали активно переезжать в деревни и села, начав с Поволжья. Отделения «Земли и воли» были созданы в Воронежской, Тамбовской, Смоленской, Псковской губерниях. Везде в селах и деревнях открывались акушерские пункты, кузницы, фермы, лавочки, появлялись новые писари и учителя. Землевольцы были поражены состоянием имперских деревень, множеством грязных и истощенных больных, нездоровой и очень скудной пищей. Газета «Земля и воля» спрашивала у державы, жизнь ли это животного или человека, и где же конец этой поистине ужасающей нищеты?

Фигнер

Группа Веры Фигнер работала в Самарской губернии. Помещики, купцы, приказчики, приставы, старосты начали писать на нее доносы, и работать стало неимоверно трудно. По письмам, найденным у арестованной народницы, были установлены адреса самарских просветителей, и группа Фигнер с помощью А. Квятковского чудом успела перебраться в Саратовскую губернию. Фигнер и ее сестра сдали экзамен в саратовской врачебной управе и уехали работать фельдшерами в село Вязьмию Петровского уезда. Их тут же осадили больные крестьяне, сотни которых с утра до вечера толпились у фельдшерского пункта. К Фигнер ехали со всех волостей уезда, и она принимала тысячу больных в месяц. Ее появление в уезде вызвало сенсацию у местного дворянства, спрашивавшего, зачем образованные дочери помещиков хоронят себя в деревне. Уже местные уездные хозяева столкнулись с противодействием приехавших народников, защищавших крестьян от произвола. Сами крестьяне стали говорить, что к ним приехали «новые люди». В уезд полетели доносы от местного дворянства, что приезжие восстанавливали одно сословие против другого. Фигнер и ее сестру, работавших день и ночь, в нигилисты определить сразу не удалось. Предводитель дворянства заявил, что крестьяне должны знать только несколько молитв и уметь перечислить царствующую династию, а за фельдшерицами надо «смотреть в оба». Крестьяне заговорили, что сестры Фигнер приехали в деревню «для души». Они не ели ни мяса, ни белого хлеба, не позволяли себе ничего лишнего и за сэкономленные из двадцатирублевого жалованья деньги смогли открыть школу. Они отказались принимать обычные крестьянские подношения натуральными продуктами, и стали известны всей губернии. В школе они бесплатно учили крестьянских детей, за свои деньги купили учебники, тетради, перья. Это была первая школа в трех волостях Петровского уезда Саратовской области. Учеников в школу привозили за двадцать верст. Учиться хотели и дети и взрослые мужики, просившие учить их грамоте и арифметике. Вскоре молодых дворянок стали называть «наши золотые учительницы». Вечером сестры Фигнер, после работы в аптеке и школе шли в крестьянские избы и читали людям книги Лермонтова, Некрасова, Салтыкова-Щедрина. В избу тут же собиралась вся деревня и их просили читать и читать и читать еще, еще и еще. Сестрам рассказывали крестьянские нужды, надежды, просили придти на сход, чтобы рассказать о несусветном взяточничестве писаря, из разорившихся князей, о мошенничестве приказчика, просили защитить крестьян в волостном суде.

Вера Фигнер

Сестры Фигнер создали в деревне дикий резонанс своей жизнью с жизнью прежних обирателей крестьян и нарушили вековую систему хищений у крестьян в деревне. Сестры все делали бесплатно и на их фоне писари и приказчики уже не могли брать крестьянские копейки за то, за что они и так получали жалованье от земства. Сестры писали крестьянские жалобы на грабежи и отправляли их в уездной суд. Сестры не вели революционной пропаганды, читали только легальные книги, но деревенские пауки уже с трудом латали свою паутину. На сестер посыпались доносы губернатору и в земскую управу. Местные пауки стали лгать, что они беспаспортные, их фельдшерские свидетельства поддельные. В доносах писали, что после приезда Фигнер деревенский народ стал дерзок и своеволен. Начались допросы крестьянских детей-школьников управляющими помещика и писарем. Все было по правилам, но в Саратов полетели бумаги, что учительницы говорят детям: «Бога нет, а царя не надо». В доносах лгали, что сестры укрывают беглых. Когда к Фигнер в избу кто-нибудь приходил, тут же появлялся урядник и проверял документы, и крестьяне стали приходить через огород. В уезде распространяли сплетни, что Фигнер пишут прокламации и разбрасывают их по улицам.

Вера Фигнер после Шлиссельбурга

В Вязьмию прошел мирской сход и крестьяне выбрали новых старшину и писаря, уволив старых взяточников. Пример Вязьмино произвел колоссальное впечатление в Саратовской губернии. В село приехали уездные начальники, попросту объявили сход недействительным, сами с собой провели новый и вернули все старые порядки. Местные помещики подняли плату за аренду земли на год в десять раз, и начались столкновения с крестьянами, которые уже прекрасно понимали, что их незаконно обирают. Со своих минимальных наделов они прокормиться не могли, но арендовать помещичью землю по сумасшедшим ценам было свыше человеческих сил. Во всей губернии происходило то же самое, и управляющие помещиков стали разбивать крестьянское единство, предлагая отдельным мужикам землю на льготных условиях, чтобы соблазнить одних и разбить упорство других. Почти везде им это удалось, но вязьминские крестьяне стояли дружной стеной. В губернию полетели доносы, что фельдшерицы бунтуют народ. Тут же приехал уездный исправник, провел следствие, несмотря на горячее желание, ничего на Фигнер не собрал и со злости закрыл школу. Все Вязьмино стало говорить о несправедливости и двух самых разговорчивых тут же арестовали по доносу князя-писаря. Крестьян обещали отпустить, если они дадут ложные показания на Фигнер, но мужики, несмотря ни на что, не предали «золотых учительниц». Их пришлось отпустить из-за отсутствия улик, и мужики рассказали сестрам, что от них, как и от десятских и сотских, в уезде требовали подсматривать в окна сестер, следить за ними, подслушивать их разговоры. Горе крестьян надо было видеть.