Анатолий Беляков - Троянский конь западной истории

Кроме того, внутри каждой религии другие религии уже прописаны, и не просто как ереси или порождение дьявола, а, например, в магометанстве Христос – это пророк Иса, а, наоборот, в иудаизме и христианстве магометане – это агаряне, дети Агари, незаконной жены Авраама. Христиане тоже не отрицают иудаизм, Ветхий завет – это же предшественник Нового завета. Так же магометане признают ветхозаветных пророков. Буддистов всяких авраамические религии считают «безумными перед Господом с их мудростью». А сами буддисты, наоборот, считают всех авраамических пророков святыми буддами или бодхисатвами.

А. Б. Замечу, что не только авраамических пророков. В бурятский пантеон, например, входят в качестве богинь, Белых Тар, две русские царицы, утвердившие буддизм в России, – Екатерина II и Елизавета Петровна. А сразу после Октябрьской революции бурятские буддисты признали реинкарнацией Будды… Ленина. Но это так, к слову.

О. М. Да, я слышал об этом, конечно. Но к чему я речь веду? Дело все в том, что у греков были разные боги, но можно было взять и сделать некую метанаррацию, метаисторию, чтобы всех собрать в один рассказ. В нашей же ситуации дело не в том, что есть разные боги, – у нас сталкиваются уже религии. У нас сталкиваются метанаррации! Каждая из которых включает в себя другую и одновременно отрицает. И невозможно придумать мета-метанаррацию! Точнее так: ее можно было бы принять, и все бы ее приняли, если бы реально явился сам Бог, и именно из этого источника было бы объяснение, и была бы дана новая история, рассказ, в котором бы нашлось место всем религиям, то есть все они были бы объяснены. Но никакой пророк и поэт это дать не может, и философ тоже. Это должно быть СОБЫТИЕ пришествия Бога в силе и славе. Даже не так, как первое пришествие Христа, – не в царском образе, а в образе агнца жертвенного. А именно в силе и славе. Так, чтобы не было сомнений в его божественности, так, чтобы все затрепетали, особенно неверующие. Последнее пришествие Последнего Бога.

Тут надо понимать, что никакие политологи ничего подобного не выдумают. А точнее, если бы даже выдумали, то как сделать некую всемирно-историческую постановку последнего пришествия, чтобы и небеса разверзались, чтобы и чудеса творились, чтобы все страны и народы упали на колени? Я не знаю, сколько денег надо в такую режиссуру вгрохать и какими техническими средствами хоть одна страна это может осуществить…

То есть искусственно это сделать нельзя, я пока себе слабо представляю такое, хотя сам сценарий написать и покреативить можно. Придется ожидать естественного прихода Последнего Бога – о нем, кстати, писал Хайдеггер. И Хайдеггер тоже не считал, что второе пришествие будет как гром среди ясного неба, как и первое пришествие Христа – оно довольно незаметно, не в силе и славе, а скорее в тонких намеках, которые посылает Последний Бог. И, может, это так и будет. Есть одна проблемка. Все, что Бог хотел сказать людям в смысле идеологии, им уже сказано, второе пришествие – уже не для того, чтоб дать истину новую, а для того, чтоб судить… Но это отдельная тема.

Рис. 40.Мартин Хайдеггер, предрекавший «бесшумное» пришествие Последнего Бога. Скульптура Ольги Арановой

Теперь рассмотрим другую возможность. Не шаг вверх, который как бы меташаг, снимает в себе другие религии, а шаг вниз, идущий через отрицание всех религий и богов. Это разные виды атеизма. Или через классовую сущность объяснять – это как Маркс, или через психоанализ, как Фрейд, или через волю-к-власти, как Ницше, или через еще десятки способов. Но суть одна: «всех богов я ненавижу», все они выдумки, и выдуманы с какой-то корыстной целью в свое время – или экономической, или психологической, или политической.

А. Б. Античники называют это эвгемеризмом – по имени некоего философа-киренаика Эвгемера Мессенского, который считал, что вера в богов происходит от культа великих людей прошлого. Например, по приписываемому ему мнению, Зевс был древним царем Крита, прославившимся как могучий воитель, и даже якобы в Кноссе сохранилась его могила. Позднее жители Крита его обожествили, преследуя какие-то свои прагматические интересы.

Существует, кстати, целая традиция истолкования с эвгемерических позиций троянского эпоса, которая позволяла объяснить его многочисленные нестыковки и противоречия. И совершенно в духе этой традиции Снорри Стурлусон в «Младшей Эдде» возводит род исландского «отца богов» Одина к Приаму, «верховному конунгу» Трои -славного града, построенного аккурат посредине Земли…

О. М. Этот эвгемеризм достиг высшего предела у Вольтера. Помнишь? Христианство – переплетение самых пошлых обманов, сочиненных подлейшей сволочью. Почти дословно цитирую. Как известно, атеизм Вольтера преследовал конкретные политические цели. И именно этот прагматизм, а не истоки и не система аргументации, роднит его с «народным», стихийным атеизмом времен русской революции.

Ну, например, приходил русский красноармеец в кишлак. «Ты в кого веришь, – спрашивал дехканина, – в Аллаха? Ну и дурак, я тоже когда-то был дураком и верил во Христа, но я понял, что богов придумали мой помещик и твой бай, чтобы нас эксплуатировать. Так что бери винтовку, айда их бить вместе со мной!» Так на почве отрицания они братались и устанавливали Советскую власть.

Но это работает до определенного предела, сейчас я скажу почему. Это ситуация просвещения и особенно нашего постмодернизма. «Нет метанаррациям!» – говорит Лиотар, вот ситуация постмодерна, когда отрицаются все религии, то есть возможные божественные и священные истории.

Но вот беда: сам постмодернизм – это тоже метанаррация, как ни крути, и самое главное, что его атеизм уже тоже прописан во всех религиях. Во всех религиях атеизм – это дьяволизм, хоть у магометан, хоть у христиан, хоть у иудеев, поэтому ни для одной из этих религий никогда атеизм не будет принят. Хоть он и пытается всех примирить на условиях нулевого варианта, но ничего не выйдет, все традиционные религии всех атеистов – как старых, так и новых, постмодернистов, глобалистов рассматривают как порождение дьявола. То есть вписывают в контекст своей истории. И чем больше развиваются попытки утверждения «нулевого варианта», то есть представления всех религий как выражения классовых интересов или психических проблем или просто «языковых игр» в духе Витгенштейна, тем больше будут против этого обнуляющего подхода восставать фундаменталисты. И чем больше будет постмодернизма – тем больше будет, как реакция, терроризма. Это особенно любит подчеркивать Жижек.