Леонид Кукушкин - История православия

Макарий в своей «Истории» пишет: «Церковный устав Ярослава, который был продолжением и раскрытием устава Владимира, имел, подобно последнему, общее значение в земле Русской как данный самовластием ее и великим князем. Удельные князья делали частные применения устава в своих княжествах по своему усмотрению, как можно заключить из сохранившихся уставов новгородских князей Всеволода и Святослава». Вклад Владимира и Ярослава в русскую жизнь образно сравнивает один из известных летописцев того времени: «Подобно тому, как если кто-нибудь распахал землю, а другой посеял, а иные за ними стали бы пожинать и есть пищу обильную, так и князь Владимир распахал и умягчил сердца людей, просветивши их Крещением; сын же его Ярослав засеял их книжными словами, а мы пожинаем теперь книжное учение. Велика польза от учения книжного: из книг учимся путем покаяния. В словах книжных обретаем мудрость и воздержание, это – реки, наполняющие вселенную, это – источник мудрости, в них бездонная глубина, ими утешаемся в печали, они – узда воздержания».

Устюжское Благовещение.

Икона. 30-е – 40-е гг. XII в.

Материальных источников существования российской Церкви было несколько: во-первых, установленная при постройке Десятинной церкви десятина. Подобный дар был установлен Ярославом для церкви Бориса и Глеба в Вышгороде, а удельные князья старались подражать в этом великим князьям. Далее следуют так называемые судные пошлины. В уставе Ярослава упомянута система выкупов за судебные постановления, а также пошлины в судах в пользу митрополита и епископов. Третьим источником было жалованье от князя – так Ярослав, по словам летописца, ставя по городам и весям церкви и их служителей, «давал им от имени своего урок». Уже при первых христианских князьях на Руси Церковь стала пользоваться добровольными приношениями прихожан за исполнение церковных треб, как это издавна велось в Восточной Церкви.

Монастыри всегда играли важную роль в жизни Восточной Церкви, но на Руси с момента принятия христианства отношение к ним и к их насельникам-монахам граничило с поклонением. В «Житии Феодосия» Нестор-летописец писал, что «монахи сияют и по смерти, как светила», т. е. в народе еще при жизни их приравнивали к святым.

Сведения о начале русского монашества в сохранившихся летописях отсутствуют, и монастыри упоминаются впервые под 1037 г. Карташев объясняет это странное обстоятельство политическими мотивами – желанием официального Киева показать, что все, связанное с христианством, появилось благодаря Владимиру и Ярославу, так что все документы, свидетельствующие против такого утверждения, подлежали уничтожению. Однако предание упоминает о монастырях, построенных до Владимира, но, конечно, после первого крещения. Митрополит Иларион, рассуждая о водворении на Руси христианства, говорит: «На горах были монастыри и черноризцы явились», а первый киевский митрополит Михаил основал монастырь и деревянную церковь во имя своего ангела, архистратига Михаила. На пирах Владимира, как говорит монах Иаков, «поставлены трапезы митрополиту с епископы и с черноризцы и с попы». Во времена Ярослава, который любил монахов «до излиха», монастыри начали умножаться. Одновременно со строительством Софийского собора Ярослав построил в Киеве два монастыря: первый во имя своего ангела, Георгиевский, а второй – во имя ангела своей жены Ирины. Это были, по-видимому, первые княжеские монастыри, которых впоследствии стало множество. «Многие монастыри – пишет летописец, – от князей и бояр и от их богатства поставлены, но не так, как те, что поставлены слезами, постом, молитвою, бдением». Князья строили монастыри не столько для монахов, сколько для себя, чтобы при жизни и после смерти иметь собственных молитвенников за свою душу и души своих близких.

Первое подробное описание истории и деятельности монастырей в России связано с Киево-Печерской лаврой. Здесь можно назвать раздел «О постановлении монастыря Печерского» Киево-Печерского патерика, «Житие Феодосия Печерского», написанное Нестором-летописцем, подробный рассказ о монахах в «Повести временных лет» и ряд других материалов. Историю этого монастыря обычно начинают с описания того, как преподобный Иларион вырыл себе под Берестовом возле Киева пещеру в горе над Днепром. Эту пещеру после возведения Илариона в сан митрополита занял преподобный Антоний Печерский, пришедший туда с Афона, где игумен монастыря постриг его в монахи с именем Антоний (в честь Антония Великого – отца восточного монашества) и сказал: «Иди снова на Русь и да будет на тебе благословение святой горы, ибо от тебя многие станут чернецами». Вокруг Антония поселилось много монахов, но от игуменства он отказался, не захотев покинуть свою пещеру и жизнь отшельника. Игуменом был назначен Варлаам, а затем – преподобный Феодосий Печерский, который считается основателем монастыря, поскольку дал устав и организовал монашескую жизнь. Сперва монахи жили в пещерах, оттуда пошло название монастыря, а затем Феодосий выстроил церковь и помещения для коллективной жизни насельников. В качестве устава Феодосий взял знаменитый устав Студийского константинопольского монастыря, который был привезен в Киев из Константинополя митрополитом Георгием. «И ввел Феодосий устав в монастыре своем – как петь пения монастырские, и как класть поклоны, и как читать, и как стоять в церкви, и весь распорядок церковный, и на трапезе поведение, и что вкушать и в какие дни – все это по уставу… От того же монастыря переняли все монастыри этот устав, оттого и почитается монастырь Печерский старше всех», – так писал Нестор-летописец в «Повести временных лет». Имеются надежные свидетельства о постройке в домонгольское время в одном только Киеве шестидесяти монастырей. Распространение христианства сопровождалось постройкой монастырей и на периферии государства. Этот процесс стал особенно интенсивным с конца XI – начала XII вв. Прежде всего следует упомянуть Новгород, где число монастырей к XIII в. превысило число киевских. Гораздо меньше в домонгольское время было построено монастырей в северо-восточной Руси – там к XIII в. насчитывалось всего около двух десятков монастырей, преимущественно княжеских. В юго-западных землях Руси, которые к началу XIII в. стали гораздо влиятельнее в политическом отношении, чем киевское княжество, также строились монастыри, но там возникали серьезные проблемы с принятием устава, поскольку значительная часть населения была тесно связана с католичеством.

Здесь уместно кратко охарактеризовать непростые отношения между молодой Русской Церковью домонгольского периода и Западом, а также внутриконфессионные связи Киева с Константинополем. До крещения Владимиром Киевская Русь имела тесные контакты с Западом, которые не ограничивались сношениями торговыми; были, например, нередки браки между русскими и представителями правящих фамилий Европы. Принятие Русью христианства совпало со временем горячих споров, приведших к разделению Церквей, поэтому Русская Церковь, приняв Православие, естественно заняла по отношению к Риму позицию, сходную с византийской, сперва более мягкую, однако со временем заметно ужесточившуюся. Так, согласно летописи, «вера латинская полна погибели, исповедующему ее не видеть жизни вечной и не иметь части со святыми». И еще жестче: «К вере латинской не подобает приобщаться, ни обычая их держать, ни учения их не слушать, всех их обычаев надлежит гнушаться, дочерей за них не выдавать, ни брататься с ними, ни целовать их, ни в едином сосуде есть и пить, а если придется дать пить им в своем сосуде, то затем, помыв его, сотворить молитву». Несмотря на эти строгие указания церковных иерархов, русские по натуре своей были сравнительно веротерпимы – князья брали в свои дружины варягов, исповедующих западный обряд; эти варяги часто брали в жены русских девушек. Владимир Святой продолжал обмениваться посольствами с Римом, строительство православных храмов иногда поручалось европейским мастерам. Однако отношения между Киевом и Римом со временем все более обострялись. После взятия крестоносцами в 1204 г. Константинополя, которое сопровождалось кровавыми злодеяниями и неслыханным святотатством, папа Иннокентий III, поставив, как уже упоминалось, в Константинополе католика в качестве патриарха, решил, что настала пора обратить в католичество русских. Однако его миссия была с позором отправлена назад. В 1207 г. папа повторил миссию, направив в Киев свое послание. Написав стандартное для папских посланий слова о первенстве апостола Петра, Иннокентий в угрожающем тоне продолжает так: «Обратимся к настоящему: теперь Византия с ее Церковью почти вся покорилась апостольскому трону и униженно ждет от него повелений. Ужели часть этой Церкви, Русская Церковь, не последует своему целому? Посему, любезные братья и чада, желая чтобы вы избежали бед временных и вечных, посылаем к вам возлюбленного сына нашего кардинала-пресвитера Виталиса, да возвратит он дочь к матери».