Юрий Баранов - Обитель подводных мореходов

Скрипнула дверь. Непрядов невольно поднял голову и чуть не столкнулся с выходившей из дома Лерой.

- Приветик, - сказала она, слегка улыбаясь. - Ты что здесь ищешь?

Егор с напускной учтивостью отвесил поклон и ответил:

- Если скажу, что золотой дублон обрнил, всё равно не поверишь.

- Отчего? - она поправила рассыпанные по плечам каштановые волосы. Могу даже помочь, если хочешь.

- Не стоит, пускай счастливец найдёт его...

- Тогда зачем ты здесь?

- Гуляю, - широко повёл рукой, с прищуром глядя в небо. - Весна, птицы поют...

- Хитрец, - и она презрительно скривила губы. - Ищешь вчерашний день? Пожалуй, теперь уже поздно. Не нужно было в тот вечер дверью хлопать... Я ведь предупреждала тебя.

Непрядов едва не рассмеялся. Он мог бы сказать, что ни в чём не раскаивается, особенно теперь, когда все его мысли о другой. Да только не стоило разубеждать Лерочку в её неотразимости: пуская думает, как ей нравится.

- Ты у Вики была?

- У Маргариты Наварской, - съязвила она. - Ты разве этого не заметил?

- Я действительно не знал, что ты здесь.

- Но если бы знал? - допытывалась Лерочка.

Непрядов простодушно улыбнулся и сказал:

- Я рад, что у тебя с Эдькой всё так хорошо получилось. По-моему, он без ума от твоих чар.

- Жаль, что не ты.

- Да где уж мне, старому крабу, - решил Егор немного потешиться. Задубел и весь ракушками оброс. Никакой эстетической ценности для прекрасного пола не представляю. Говорят, на пенсию мне пора...

- На роль старого сатира ты не годишься, - оборвала его Лерочка. - А если серьёзно?..

- Ну, разве что серьёзно... - Немного помедлив, Егор попросил: - Не могла бы ты передать Вике, что Вадим сейчас не может прийти. Но в воскресенье он будет здесь как штык.

При этих словах красивое Лерочкино лицо сделалось каким-то неприязненным, почти злым.

- А ты мог бы передать своему Вадиму, чтобы он вообще сюда не приходил, - вдруг выпалила она.

- Не понял, - сухо бросил Егор.

- Неужели он не догадывается, что Вика неизлечимо больна! Ну, для чего? Зачем он мучает её? - губы девушки дрогнули.

Егор молчал, не зная, что на это ответить. Совладав с собой, попытался возразить.

- Они же любят друг друга. Неужели этого не понять?

- Быть может, очень скоро всё кончится: у неё прогрессирующая лейкемия.

- И никак нельзя спасти?..

Зажмурившись, Лерочка покрутила головой.

- Вот и сейчас у неё едва хватило сил минуты две постоять у окна, когда вы мимо проходили.

Непрядов схватил девушку за руку и почти умоляюще заговорил:

- Прошу тебя, только никому из наших об этом не говори. Пускай Вадим пока ничего не знает. Я просто уверен, что им сейчас обоим хорошо. Они же вдвоём...

Лерочка отдёрнула руку.

- Да пойми же ты! Он своими стояниями под окном отнимает у неё последние силы.

- Нет, - убеждённо доказывал Егор, - настоящая любовь прибавляет силы. Пока Вика жива, она будет верить в чудо. И всё равно не перестанет ждать Вадима.

Егор заметил Чижевского, который торопливо приближался к ним. Увидав его, Лерочка вдруг сказала:

- Хорошо, пускай будет, как ты хочешь, - и снова скрылась за дверью.

Обескураженному Чижевскому с полпути пришлось возвращаться. Труба возвестила конец перекура, и курсанты бросились разбирать карабины.

Когда рота возвращалась с занятий, в окне на втором этаже, как всегда, привычно маячил девичий силуэт. Только Егору показалось, что это была Лерочка. Впрочем, счастливый Вадим ничего необычного не заметил. Он чувствовал, что по-прежнему любим, и потому весело отбивал шаг по булыжной мостовой.

17

Всё-таки чудо случилось. С наступлением теплых дней Вике стало заметно лучше. Ей даже разрешили на короткое время выходить из дома. Егор с Кузьмой по-прежнему провожали Вадима до Замковой площади и терпеливо ждали поодаль, пока тот слушал доносившиеся через распахнутые окна звуки рояля - Вика играла для него.

В короткие минуты свиданий Вадим с Викой неизменно направлялись в сад, находившийся во внутреннем дворе замка. Там было уютно и тихо. В гуще распускавшихся платанов щебетали птицы, шумел маленький фонтан. За твердью высоченных крепостных стен юная зелень буйствовала на каждом клочке земли. На головокружительной высоте она пробивалась даже из щелей каменной кладки. Всё здесь трепетно двигалось, дышало, улыбалось.

Выбрав подходящий момент, Егор с Кузьмой как бы ненароком заглядывали в сад, и тогда они какое-то время бродили вчетвером. Разговор неизменно заходил о музыке. Бледное лицо девушки оживлялось, на нём проступал даже лёгкий малиновый румянец. Глядя на Вику, Егор уже не верил, что её болезнь неизлечима: "Бывает, что и врачи ставят не тот диагноз, который надо бы на самом деле, - убеждал себя Егор. - Бывают же и у врачей счастливые ошибки, дающие человеку жизнь, вместо предсказанной смерти. Может же так случиться, что пройдёт год-два и Вика совсем забудет о своей болезни. Ведь вот она ходит, говорит, улыбается... Потом, конечно же, Вадим на ней женится. А эту самую лейкемию со временем можно будет вспоминать как забавный курьёз - и не более того".

Непрядов особенно был благодарен Лерочке, что она умела хранить тайну своей подруги. Во всяком случае, Чижевский об этом ничего не знал. "Уж он-то, - думалось, - не упустил бы случая разоткровенничаться перед Вадимом и хоть таким способом вывести его из себя..."

18

Егор окончательно поверил в чудеса, когда курсантский почтальон однажды протянул ему письмо от Кати Плетнёвой. Он давно уже не надеялся, что когда-нибудь получит её ответ. Казалось, их мимолётная встреча не оставила в душе у девушки никакого следа. Но вот же оно, заветное Катино письмецо! И обратный адрес выведен на удивление старательно и чётко. Егор долго вертел в руках конверт, не смея его вскрыть. "Что в нём, - мучился он догадками, - окончательный приговор или всё-таки проблеск надежды?" В поисках укромного места Непрядов забрел в кабинет мореходной астрономии. Посреди зала возвышалась сферическая камера планетария. Забираться в неё не имело смысла, там за столами сидели второкурсники и наперебой о чём-то спорили. Зато в дальнем конце зала оказался вполне подходящий закуток, куда редко кто заглядывал: здесь валялась поломанная мебель, какие-то ящики, обрывки проводов.

Привалившись к подоконнику, Непрядов достал из кармана письмо. Повертел его в руках, затем решительно скомандовал себе: "Товсь... Пли!" И надорвал конверт.

"Здравствуйте, Егор, - писала Катя. - Ваше письмо меня действительно удивило. Никак не думала, что обыкновенная варежка может вызвать у Вас такие мучительные угрызения совести. Честно говоря, я уже и думать о ней забыла. Если же снова окажетесь в Укромовом селище, то занесите при случае варежку к нам. Бабуля из-за неё целый вечер на меня ворчала. Но потом всё равно связала новые. Извините за краткость. Совсем нет времени: освободился круг, и мы бежим на вольтижировку. Желаю Вам попутного ветра и приятных странствий по морям". В постскриптуме Катя добавила: "А на приспешки Вы тогда зря к нам не пришли - они у моей бабули на объедение..."