Юрий Баранов - Обитель подводных мореходов

Христофор Петрович ждал его в своём кабинете. Он был уже в плаще и фуражке, собираясь отправиться домой.

- Видал боевой листок? - спросил он, вдевая ботинки в тугие галоши и глядя искоса на Егора.

- Какой именно? - уточнил Егор.

Галоши сопротивлялись, и Дубко с досадой морщился, шмыгая ногами.

- Да тот самый, что в кубрике...

- Нет ещё. А что случилось?..

- Это я у тебя хотел спросить... Ах ты, каналья! - и притопнул ногой, негодуя на упрямую галошу. - Кстати, очень даже советую такие мокроступы купить. По здешней грязи да слякоти - вещь незаменимая. Все офицеры носят.

Непрядов вынужденно молчал, не понимая, к чему клонит Дубко.

Справившись с галошами и словно всё ещё продолжая серчать на них, командир строго сказал:

- Вот ступай и посмотри. А я тебя покамест здесь подожду.

Непрядов вышел из кабинета немного раздосадованный и направился в кубрик. Боевой листок висел на доске приказов и распоряжений. Добрую треть его занимала карикатура на Петра Хуторнова. Тот пытался пробить лбом задраенную дверь, а лейтенант удерживал его. И подпись: "Нам бы, глухарям, где посуше и потише..."

Егор взглядом поискал своего акустика, Хуторнов сидел на койке, уткнувшись в книгу. Старший матрос выглядел непривычно присмиревшим. Ни на кого из ребят он старался не глядеть, хотя было ясно, что акустик продолжает оставаться в центре общего внимания. Казалось, оттопыренные уши Хуторнова напряжённо пошевеливались, реагируя на подначку.

Непрядов вернулся в командирскую каюту.

- Что теперь скажешь? - спросил Дубко, нацеливаясь на Егора таранящим взглядом.

- Разве это всё настолько серьёзно? - удивился Егор. - Ну, было, дал слабину. Потом же он опомнился и работал как зверь.

- Это хорошо, штурман, что ты умеешь слабака "приводить в меридиан". Только не в этом соль. Матрос отпраздновал труса, но я же, как командир, узнаю об этом в последнюю очередь. - Дубко раздражённо прошёлся по кабинету и вдруг спросил, протягивая руку в сторону Непрядова:

- Скажи-ка, Егор Степаныч, только честно: мечтаешь стать командиром лодки?

- Не только мечтаю, - отрезал Егор. - Я им стану.

Дубко не сдержал скупой улыбки, его хмурый взгляд потеплел.

- Правильно, будь им. А вот теперь поставь себя на моё место и сам поймёшь. Между нами-то, командирами... Грош нам цена, если мы не будем знать даже малейшей "невязки" в характере и склонностях каждого моряка. Каждого! И запомни: умолчание не лучший метод воспитания.

- Я виноват, что не доложил вам, - согласился Егор. - Только стоило ли Хуторнова так вот обхохатывать. Он самолюбивый, обидчивый. Можно было бы как-то иначе с ним...

- Я так не думаю. Убеждён, что матросам виднее, коль скоро догадались "врезать" Хуторнову карикатурой. Согласен, больно. А ведь и справедливо. И потом, как специалиста, его от этого не убудет. Человека бы не проморгать, - и, поглядев на часы, шумно вздохнул. - Так и есть, опять на почту опоздал. Никак не соберусь дочке телеграмму отбить. Внук у меня родился, только вот отсалютовать никак не соберусь.

- Поздравляю, товарищ командир, - сказал Егор, с пониманием улыбаясь.

Дубко в ответ кивнул, зажмурившись. Ободряюще хлопнул Непрядова ручищей по плечу и подтолкнул к выходу.

Ни одного письма в тот вечер Егор так и не написал. Нужен был, вероятно, особый настрой души, но из головы не шёл досадный случай с Хуторновым. Непрядов прибрал стол и решил пораньше завалиться в койку. Он сбросил китель, повесил на шею полотенце и отправился в умывальник.

В просторном, холодноватом помещении было безлюдно. Лишь Хуторнов лениво двигал тяжёлой шваброй по мокрому цементному полу.

Егор открыл кран и принялся плескаться, отфыркиваясь и крякая. На старшего матроса нарочно старался не глядеть и уж тем более не было охоты с ним в этот вечер разговаривать.

- А ручонки у вас, дай Боже! - вдруг сказал Хуторнов, чему-то ухмыляясь.

- Не слишком я вас? - посочувствовал Егор, яростно растирая грудь и плечи махровым полотенцем.

- Не так чтобы очень, терпимо. - Акустик перестал швабрить и распрямился; потом спросил, интригующе прищуриваясь: - Скажите, а что вы думаете вообще обо мне?

Непрядов, всё ещё не глядя на акустика, пожал плечами.

- Думаете, что я трус?! - не отставал акустик, с вызовом повышая голос.

- Совсем так не думаю.

- Почему же, - напирал Хуторнов, - разве я не дал повод?!

- Повод был, - согласился Егор. - Только из этого совсем ещё ничего не слудует. На войне, говорят, настоящая трусость бывает видна лишь во втором бою.

- Ну, так вот знайте: второго сбоя у меня не будет, - он зло стиснул черенок швабры. - Никогда!

- Да разве кто-нибудь в этом сомневается?

- Тогда зачем же эта дурацкая картинка? - губы Хуторнова дрогнули. Залепили бы выговор, месяц без берега, или там на губу...

Непрядов подошёл к Хуторнову, продолжая растираться, и пристально, с интересом поглядел на него. "Вот ведь, - подумал, - сдрейфил, конечно, а держится с форсом, на телеге не объедешь..."

- Трусом никто вас не считает, - убеждённо сказал Егор. - В подплаве трус вообще больше одного раза не погружается. Он, как крыса, не переносит отсечной проверки "на герметичность". Служить остаются нормальные парни. А слабина у вас не там, где вы думаете.

- Да?.. Тогда где?

- Какой год на флоте?

- Скоро по третьему пойдёт.

- Вот видите, а на флотскую подначку реагировать не научились. Если братцы-матросики подначивают, не всё ещё потеряно. А иначе просто презирать бы стали.

Хуторнов после таких слов оживился. Уже не такая упрямая, более мягкая усмешка скользнула на его тонких губах.

- Смеются над вами? Хорошо! И вы смейтесь, только громче других. Тогда неинтересно будет над вами хохмить, - растолковывал Егор. - Это же чугунному кнехту и то понятно.

Акустик совсем повеселел. На его узком лице проступил румянец, в хитроватых нервных глазках засветилось доверие.

- А чтобы никто вообще в вас не сомневался, - продолжал Непрядов развивать успех, - записывайтесь в секцию по боксу. Это дело для крепких парней.

- Разве есть у нас такая? - усомнился Хуторнов.

- Нет, так будет. На следующей неделе начнём тренировки. Так как же?..

- Записывайте, - акустик решительно тряхнул белобрысой, стриженной под ёжик головой.

5

И всё же к тренировкам удалось приступить не скоро. Потребовалось какое-то время, чтобы поулеглись страсти вокруг намечавшегося сокращения личного состава в армии и на флоте. В газетах замелькала цифра миллион двести тысяч. Правда, плавсостава обнародованный указ почти не затрагивал. Какие бы перемены не происходили, подлодки оставались главной ударной силой флота, его самыми вразумляющими и сильными потенциальными стрелами, хранившимися в колчанах дальних гаваней.