Владимир Мединский - О жестокости русской истории и народном долготерпении

Светлым пятном в средневековой истории являются города. Города представляли собой противовес крепостничеству, защиту и для бедных, и для беглых, которые по закону становились Свободными, прожив около года в черте города. В городах зарождалось местное самоуправление, хотя правильнее, наверное, говорить о возрождении древнегреческого, древнеримского местного самоуправления по типу городов-полисов.

Однако города также ассоциируются с явлениями, о которых современные европейцы предпочитают не вспоминать. В частности, как самоуправляющаяся коммуна город имел право на смертную казнь.

В каждом городе был палач, с которым город заключал «трудовой договор». Палача уважали, но сторонились. Жил он вместе с прочими горожанами, но всегда в отдельном домике и несколько особняком. Кстати, для палача всегда было большой проблемой выдать свою дочь замуж. При отсутствии сыновей правопреемником палача, наследником его профессии должен был непременно становиться его зять — муж дочери. Ну а хотелось этого, как мы понимаем, не всем.

Виселицы или места для эшафотов — там, где имело место отсечение головы — обычно находились не в самом центре города. Нет, не на главной площади происходили казни, а поближе к городским воротам. Однако всегда обязательно в черте городских стен, потому что именно этой чертой и определялось право города выносить и приводить в исполнение смертные приговоры.

Места казней отодвигали подальше от центра еще и потому, что согласно древнему средневековому обыкновению трупы казненных преступников, как правило, по нескольку дней, а то и недель не убирались. Они накапливались, подванивали и еще становились предметом нездорового интереса по ночам.

Дело в том, что некоторые части тела казненных использовались в колдовских обрядах, а посему были ценным сырьем для лекарственных надобностей. Палец повешенного помогал безнадежно влюбленным девушкам обрести своего любимого.

А если под виселицей вырастало небольшое растение мандрагора — корень его напоминает маленького человечка, — считалось почему-то, что оно вырастает из спермы казненного, которая изливается в последние минуты жизни повешенного. Корень мандрагоры был предметом вожделения всех окрестных колдунов и знатоков черной магии, ибо верили, что с его помощью можно творить чудеса. Из-за большого содержания психоактивных алкалоидов — попросту наркотиков — эти корешки действительно трудно признать безвредными.

В Средневековье политическая идеология существовала в религиозно-этической форме и развивалась усилиями богословов. Христианская мораль влияла на общественные отношения, она же и оправдала кровавые события того времени.

Фома Аквинский — философ XIII века, одна из основных фигур всей средневековой философии и науки. Фома обосновывает и оправдывает европейскую жестокость. Он полагает, что во избежание смуты надо подчиняться предписаниям, поскольку сохранение общежития основано на господстве и подчинении. Не исключено также, что произвольные действия правителя — зло, ниспосланное подданным за грехи, в любом случае сопротивление — грех. [8] Фома Аквинский. «О правлении государей» // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе (VI–XVII вв.). Л., 1990.

Жестокость у западноевропейцев удивительным образом сочеталась с псевдонабожностью. Ярчайшие эпизоды подобных коллизий дают крестовые походы. Приведу лишь один из них — знаменитый штурм Иерусалима в 1099 году.

Крестоносцы взяли город штурмом, после чего и было образовано знаменитое по голливудским фильмам «Царство небесное» (см. одноименный киноблокбастер, кажется, выпущенный в начале 2000-х гг.), т. е. королевство Иерусалимское. После того как Готфрид Бульонский вместе с братом Болдуином и рыцарско-бандитским сбродом со всей Европы ворвались в Иерусалим, резня была учинена ужасная. Во имя Господа пощады не давали никому. Ни женщинам, ни старикам, ни младенцам.

О евреев, попрятавшихся в храме, крестоносцы мечи марать не стали и попросту их сожгли вместе с синагогой. Мусульмане пытались найти спасение в мечети, однако конец был такой же. Как вспоминает хронист, кровь в этой мечети доходила до колена рыцаря, сидящего на коне.

Время от времени, правда, когда «рука бойцов колоть» уставала, рыцари делали перерыв для проникновенной молитвы и обращения к Господу. После чего, набравшись сил, перекусив и выпив, принимались за продолжение бойни. Считается, что после штурма, за сутки с небольшим в Иерусалиме было вырезано всё население, а это около 70 тысяч человек. За какой-то один день.

Ничего подобного нет на Руси. У нас те же века — с VII по XIII — это не «средние века» упадка и катастрофы. Это не «час быка», а утро. Россия в период европейского «темного средневековья», в целом переживает культурный рост и обретение прочной государственности. Моральной основой российского государства становятся христианские ценности, Россия, конечно, как любое государство, переживала свои периоды смут и бунтов. Но эти события у нас никогда не обезличены, а наоборот — практически всегда имеют ярлык персонификации.

Мироощущение россиян окрашено в гораздо более радужные тона — уже хорошо. Напрочь отсутствует мотив самооправдания, списывания грубости и жестокости на эпоху.

Современный европеец легко повторяет за Фомой Аквинским: «А иначе было бы еще хуже!» И все в порядке. Ни малейшего чувства неловкости за жестокость и грубость предков.

Но тот же самый современный европеец убежден: русское Средневековье и вообще вся русская история — на редкость кровавые и злые! Как иллюстрация, например, — книга Джеймса Хедли Биллингтона с чудесным названием: «Икона и топор». [9] Биллингтон Д.X. Икона и топор. Опыт истолкования истории русской культуры. М., Рудомино, 2001. Это исследование написано одним из ведущих мировых специалистов по русской культуре, выпускником Принстонского университета, доктором в Принстоне и Оксфорде. Биллингтон хорошо знает русский язык, прошел стажировку в МГУ, читал лекции в Ленинградском университете.

Он уже был широко известен и уважаем в академических кругах к 1966 году, когда книга «The Icon and the Axe. An Interpretive History of Russian Culture» [10] Икона и Топор. Интерпретация истории русской культуры (англ.). ( Прим. ред. ) сделала его знаменитым, непререкаемым авторитетом, экспертом буквально по всем сторонам русской общественной мысли, культуры и истории.

С 1987 года Биллингтон стал директором Библиотеки Конгресса США. По значимости в Америке это такой же почетный пост, как сенаторский. Но сенаторов все время избирают и переизбирают, а Биллингтон остается.