Владимир Мединский - О русской угрозе и секретном плане Петра I

Московия и Российская империя не раз должны были отстаивать свою национальную независимость и отбиваться от западных держав, стремившихся «отгрызть» от нее те или иные территории. Реализуйся план Штадена — и России бы не стало. Стань реальностью план Пальмерстона — и Россия лишилась бы огромной части своей земли, вернувшись во времена того же Штадена и Ивана IV.

Победи поляки в 1612, шведы в 1712, французы в 1812 — и это означало бы конец национального и государственного бытия России и русских.

Притом подчеркнем: победы России над Польшей, Швецией и империей Наполеона вовсе не означали гибели государственности побежденных. Россия почему-то никогда не стремилась к уничтожению и порабощению других народов, захвату и расчленению других стран, даже когда имела для этого бесспорные возможности.

Миф о вечной угрозе миру со стороны России последовательно создавался западными державами: причем как раз теми, кто в «текущий исторический момент» имел основания бояться российского могущества.

Весь XVI и XVII век европейцы последовательно считали войны Московии и Речи Посполитой внутренним спором славян.

В XVIII веке европейские державы вместе с Россией увлеченно делили Польшу. Никто из них не признавал за Польшей прав воюющей стороны. Они согласились с присоединением к Российской империи Герцогства Варшавского и признали корону Королевства Польского на гербе Российской империи.

Русофобскую пропаганду вел Наполеон — именно потому, что воевал с Россией. Информационная война «большими типографиями и тиражами» была важной составной частью его настоящей войны — с помощью «больших батальонов».

Но и тогда западные державы относились без особого увлечения к «завещанию Петра Великого» и прочим фальшивкам о «русской угрозе миру».

Все изменилось после войн с Наполеоном.

Логика проста. После 1812-15 годов Россия стала сильнейшим государством Европы. Не одним из сильнейших, а сильнейшим. Не подельником, не «младшим партнером», а «большим братом» и грозным конкурентом. Тем, кого позднее со страхом назовут «жандармом Европы». Поэтому европейские державы круто поменяли логику своего поведения.

Провозглашение России агрессором, задушившим суверенную Польшу, в середине XIX века нужно было только для одного — для ведения пропагандистской войны. Нежная любовь к Польше? Бог с вами! Великие державы Европы ради нее не послали воевать ни единого своего солдата и не потратили ни одного патрона.

В сущности, к судьбе поляков они оставались совершенно равнодушны. Можно привести много примеров того, как Польша делалась для европейцев разменной монетой в политике с главной функцией — доказывать агрессивность и жестокость русской внешней политики.

С 1830-х годов Запад буквально захлебывается от воплей про агрессивную политику русских. Британия и Франция делят мир, стремятся не пустить Россию к Средиземному морю, поддерживает мусульманскую Турцию против христианской России, пытаются оторвать от России то Крым, то Камчатку, то Северный Кавказ. Английские и французские пушки грохочут на территории России, возникает реальная угроза столице, Петербургу… А Запад упорно вопит о русской агрессии и об опасности России для «цивилизованного» мира.

В XIX веке Англия больше всех шумела о «русской угрозе», потому что от русской политики больше всех теряла.

Действительно, над Британской империей никогда не заходит Солнце. «Где соленая вода — там и Англия». А тут какие-то противные русские то мешают сделать Тихий океан внутренним морем англосаксов, то не дают оттяпать Среднюю Азию и Тибет. Как тут не возмутиться их захватнической политикой?!

И в Дальнейшем миф о «русской угрозе» больше всех поднимался той страной Запада, которая в данный момент соперничала с Россией.

При этом и наши враги на Западе, и наши союзники одновременно демонстрировали унизительно пренебрежительное отношение к России.

Посол Франции Морис Палеолог, канун Первой мировой войны: «По своему культурному разбитию Русские и французы стоят не на одном уровне. Россия — одна из самых отсталых стран на свете. Сравните с этой невежественной бессознательной массой нашу армию. Все наши солдаты с образованием, в первых рядах бьются молодые силы, проявившие себя в искусстве, в науке, люди талантливые и утонченные. Это сливки человечества. С этой точки зрения наши потери будут чувствительнее русских потерь».

Вот так французы хотели использовать русскую армию в мировой войне — в качестве пушечного мяса. В качестве некого парового катка, который должен расплющить Германию и принести победу Антанте.

Неплохо бы напомнить, Что от полного военного краха Францию тогда, в 1914 году, спасла именно «отсталая» Россия. Быстрое наступление немцев на Париж привело к тому, что уже в сентябре 1914 года французскую столицу покинули парламент и дипкорпус. Из Парижа вывезли золотой запас, были эвакуированы все драгоценности Лувра. И только вступление России в войну и русское жертвенное наступление в Восточной Пруссии спасло Францию от блицкрига.

Зачем мы это делали? Ради чего? Вот честно говоря, русское мессианство, в отличие от европейского и американского, действительно совершенно бессмысленно и бесполезно.

Французский маршал Фердинанд Фош, верховный главнокомандующий союзными армиями во Франции признавал: «Если Франция не была стерта с лица земли в 1914 году, то прежде всего этим она обязана России». (Цит по Яковлев Н.Н. «1 августа 1914 года» М., 1993)

Традиционно продажная позиция наших союзников, которые меньше боялись прихода большевиков к власти, чем участия России в дележе пирога после неизбежного поражения Германии — в 1917 году было совершенно очевидно, что это вопрос нескольких месяцев — это очень больная тема. Не будем много об этом говорить.

Но надо напомнить о том, что в 1917 году Россия стояла в одном шаге от победы. И в результате этой победы, безусловно, к России перешла бы территория Константинополя плюс все Черноморское побережье, что уже было закреплено специальными секретными протоколами.

Итак, черноморские проливы — вековая мечта, Константинополь. Также признавалась гегемония России на Святой земле. Не было бы сейчас никакого арабо-израильского конфликта. Просто Палестина была бы либо частью России (там и так сейчас немало бывших советских), либо это было бы государство под официальным протекторатом России.

Уже была распланирована в деталях так называемая Босфорская десантная операция, намеченная на апрель-май 1917 года, и командующий Черноморским флотом Колчак уже репетировал захват Константинополя…

Первая мировая война, заклеймённая советской историографией как империалистическая, изначально была войной оборонительной, и Россия была в этой войне наименее заинтересованной стороной. Она началась в неудобное время для России. В момент перевооружения нашей армии — войска были неподготовлены.