Олег Ивик - Сюнну, предки гуннов, создатели первой степной империи

Так или иначе, Гао-ди был выпущен из окружения и благополучно вернулся в свою столицу. Империя уцелела, но набеги сюнну на границы Поднебесной продолжались. Очень часто в этих набегах участвовали вчерашние подданные китайского императора, которые охотно переходили на сторону сюнну.

Хань Синь стал сюннуским военачальником. Главнокомандующим китайскими пограничными войсками в области Дай, непосредственно рядом с землями сюнну, был назначен некто Чэнь Си, но и с ним императору не повезло. Чэнь Си тоже поднял мятеж и, подстрекаемый Хань Синем, стал разорять северные области Поднебесной {88} 88 Сыма Цянь. VIII. С 132, 137. . В конце концов оба мятежника были разбиты войсками императора и казнены, но проблемы с сюнну это не решило. Не решило это и проблемы с перебежчиками. Сыма Цянь пишет: «В этот период многие ханьские военачальники переходили на сторону сюнну, и поэтому Маодунь мог постоянно нападать и грабить земли Дай. Это очень тревожило ханьский дом» {89} 89 Сыма Цянь. VIII. С. 332. .

Бегство китайских военных и чиновников к сюнну приняло столь массовый характер, что этой судьбы не избежал даже ближайший друг детства императора Лу Вань. Он был уроженцем того же селения, что и будущий владыка Поднебесной (напомним, что основатель династии Хань происходил из крестьянской семьи). Сыма Цянь пишет:

«Отец Лу Ваня и (…) отец Гаоцзу, были хорошими друзьями, и так случилось, что сыновья у них родились в один день, а жители селения пришли с [тушей] барана и вином поздравить обе семьи. Когда Гаоцзу и Лу Вань возмужали, они вместе учились, вместе читали книги и стали хорошими друзьями. (…) И когда будущий Гаоцзу был еще простолюдином, и когда был мелким чиновником и скрывался, Лу Вань всегда находился с ним, куда бы он ни шел и что бы с ним ни случалось. И когда Гаоцзу впервые поднял восстание в Пэй, Лу Вань сопровождал его…»

Став императором, Гаоцзу высоко оценил преданность друга: «Лу Ваню подносились одежды, пища и питье, о которых не смели и подумать другие чиновники. Даже особо отмеченные за службу деятели (…) не могли сравниться с Лу Ванем в отношении благосклонности государя и близости к нему». Лу Ваню был пожалован титул Янь-вана — правителя княжества Янь. Но ни старая дружба, ни милости императора не удержали Лу Ваня от общего соблазна — начать сепаратные переговоры с сюнну и с мятежным Чэнь Си, который в то время пребывал среди них. Узнав об этом, император вызвал Лу Ваня к себе, но он сказался больным. На борьбу с новоявленным мятежником были брошены войска, и тот уже собрался явиться к императору с повинной, но Гаоцзу умер, и Лу Вань, опасаясь преследований со стороны вдовствующей императрицы, «вместе со своими людьми бежал к сюнну» — здесь он получил титул «Лу-ван восточных ху» {90} 90 История Лу Ваня изложена по: Сыма Цянь. VIII. С. 134—136. .

Китайские власти относились к перебежчикам, по крайней мере к тем, что возвращались с повинной, на удивление терпимо. Например, Хань Синь уже после того, как он долгое время разорял окраины Поднебесной в составе сюннуской армии, получил от одного из высокопоставленных китайских чиновников письмо с предложением вернуться на родину; в нем, в частности, говорилось: «…Ныне вы, ван, потерпев поражение, бежали к хусцам, но это не является крупным преступлением; поскорее изъявите свою покорность!»

Хань Синь не внял совету, но его потомки оказались большими патриотами. Значительно позднее его младший сын и внук от старшего сына, рожденные уже у сюнну, сдались ханьцам вместе со своими отрядами. Напомним, что по китайскому законодательству ответственность за совершенные человеком преступления могли нести до трех поколений его ближайших родственников. Тем не менее оба потомка Хань Синя были не только прощены, но и пожалованы титулами {91} 91 Изложено по: Сыма Цянь. VIII. С. 133. .

Жена и дети другого перебежчика, Лу Ваня, тоже вернулись от сюнну и прибыли к императорскому дворцу. Фактическая правительница государства, вдовствующая императрица Гао-хоу была больна и не могла их принять, но велела разместить гостей со всеми удобствами и намеревалась устроить в их честь прием (чему помешала ее смерть). Позднее внук Лу Ваня, ван восточных ху, сдался дому Хань и был пожалован титулом Ягу-хоу {92} 92 Сыма Цянь. VIII. С. 136-137. .

Уже первый император династии Хань после того, как потерпел поражение от сюнну, понял, что проблему северных соседей надо как-то решать. Гражданская война отгремела совсем недавно, центральная власть была еще слаба, и окраинные княжества лелеяли мечты о независимости. Маодунь был опасен и сам по себе, и тем, что его держава служила вечным соблазном для всех, кто был недоволен правлением новоявленной династии Хань. И тогда один из приближенных императора, Лю Цзин, выступил с инициативой:

«Если вы, Ваше Величество, сможете отдать Маодуню в жены свою старшую дочь от вашей первой жены, отправив ее с богатыми дарами, он поймет, что его уважают, и варвары непременно будут относиться к ней с почтением, провозгласят ее яньчжи. Когда у нее родится сын, он непременно будет назначен наследником и [в свое время] сменит шаньюя. Почему так произойдет? А из-за жадности к ценным вещам. Вы же, Ваше Величество, ежегодно посезонно посылайте в дар то, что в Хань имеется в избытке, а у сюнну недостает, и каждый раз справляйтесь о здоровье шаньюя. Кроме того, направляйте к ним бяньши, чтобы они деликатно наставляли их в правилах поведения и в ритуале. Пока Маодуньжив, он будет вашим зятем, а когда умрет, шаньюем станет ваш внук. А разве видано, чтобы внук осмеливался относиться к деду как к равному?» {93} 93 Сыма Цянь. VIII. С. 196.

Забегая вперед (подробнее мы будем говорить об этом в главе, посвященной обычаям сюнну), скажем, что Лю Цзин ошибся в своих расчетах. Китайцы считали почтительное отношение к предкам высшей из возможных добродетелей, и мужчина, который продал жену и детей в рабство для того, чтобы содержать своих престарелых родителей, почитался конфуцианцами как образцовый семьянин. Но сюнну придерживались других традиций, у них взрослый внук-воин действительно относился к дряхлому деду не как к равному — он относился к нему как к низшему. Сыма Цянь писал о сюнну: «Они ценят мужество и силу, с пренебрежением относятся к старым и слабым» {94} 94 Сыма Цянь. VIII. С. 323. .

Однако узнать, насколько почтительным внуком стал бы сын сюннуского шаньюя и китайской принцессы, императору не довелось. Поначалу он оценил совет Лю Цзина, но его главная супруга Люй-хоу (во вдовстве носившая титул Гао-хоу) воспротивилась тому, чтобы ее единственную дочь отправили к варварам. Тогда было решено взять девушку из обычной семьи и отослать к Маодуню, выдав за дочь императора. Свадьба состоялась, и китайцы заключили с сюнну «договор о мире, основанный на родстве» {95} 95 Сыма Цянь. VIII. С. 197. . Кроме того, они обязались «ежегодно посылать сюнну определенное количество хлопка и шелка, вина, риса и других продуктов питания». Но надежды Гаоцзу на мир не оправдались: Сыма Цянь сообщает, что после свадьбы Маодунь всего лишь «несколько сократил» свои набеги на земли новых родственников {96} 96 Сыма Цянь. VIII. С. 332. . Не исключено, что шаньюй догадался о подмене. Правда, древние хроники, насколько известно авторам настоящей книги, об этом умалчивают, и лишь составленный в X веке географический трактат «Тайпин хуаньюйцзи» {97} 97 Фань Вэнь-лань. Древняя история. С. 124, прим. 1. сообщает: «Ложно поставили дочь титулованного лица вместо принцессы, а так как сюнну не поверили, то [все дело оказалось] бесполезным» {98} 98 Кюнер. Китайские известия. С. 204. . И это очень похоже на правду, потому что лжепринцесса не оставила в истории взаимоотношения двух держав никакого следа. Наследником Маодуня стал сын от другой женщины. Сам же Маодунь, как будто забыв, что уже женат на императорской дочке, после смерти императора посватался к его вдове.