Лев Полушкин - Орлы императрицы

Но планы заговорщиков по чьей-то неведомой воле прервались самым неожиданным образом. Ушакова, сшившего себе уже штаб-офицерский камзол, внезапно, 23 мая, командируют в Смоленск для сопровождения совместно с фурьером Новичковым казенных денег в сумме 15 000 рублей серебряной монетой. В дороге Ушаков так разболелся, что остался в деревне Княжей, а Новичков отправился дальше. Возвращаясь из Смоленска, Новичков заехал в Княжую за Ушаковым, но там ему сказали, что тот поехал, не дожидаясь, в Петербург. Догоняя Ушакова и расспрашивая по дороге жителей, Новичков узнает в селе Опоки, недалеко от Порхова, что 6 июня в реке Шелони найдена кибитка, обшитая рогожей. В кибитке оказались подушка, шляпа, шпага с золотым темляком, рубашка и 8 рублей денег, а затем найдено и тело утопшего офицера, которое жители зарыли без соблюдения каких-либо церковных обрядов.

Новичков признал вещи Ушакова и вызвал людей из Порховской воеводской канцелярии для подтверждения смерти своего спутника. Прибывшие писец Холков и солдат Попов, в присутствии которых была совершена эксгумация, зафиксировали, что Новичков опознал в погибшем Ушакова [34, 247]. Одежда его была цела, но тело начало разлагаться, ввиду чего, как записано в рапорте, «боевых знаков признать никак невозможно, токмо на левом виску незнаемо от чего небольшая рана».

День развязки — 4 июля — наступил вопреки плану Мировича, потерявшего сообщника, неожиданно, чему виной был он сам.

В этот воскресный день часов в 10 утра приехали в шлюпке, якобы к обедне в Шлиссельбургской крепостной церкви, капитан полка канцелярии от строений Загряжский, его сослуживец, подпоручик князь Чефаридзев, купец Шолудяков и сенатский регистратор Бессонов, состоящий при секретаре Н. И. Панина, Григории Николаевиче Теплове [34, 249]. Мирович впустил их без доклада коменданту Бередникову, и когда тот спросил, что это за люди, ответил, что видел одного из них — Бессонова — в Сенате. Бередников, узнав, что Бессонов является человеком Теплова, от которого многое зависело, пригласил гостей к себе на обед, а до того по просьбе Бессонова повел всех осмотреть крепость.

Далее, как показал на следствии Мирович, Чефаридзев, несколько поотстав с Мировичсм от других, спросил: «Здесь ведь содержится Иоанн Антонович?» и, получив утвердительный ответ, поинтересовался, где именно. Мирович сказал, что дабы не вызывать подозрений, покажет знаками головы на те 8 замазанных окон, за которыми содержится секретная особа, что и было сделано. Вернувшись в комендантские покои, Чефаридзев и Бессонов, немного помешкав, пошли за крепость, где пробыли около часа, а когда пришла пора обедать, Мирович был послан за ними, и застал их у бастиона за разговором.

При расставании Чефаридзев настойчиво просил Мировича навестить его в столице.

На следствии Чефаридзев рассказывал об этом несколько иначе. Когда пошли осматривать крепость, Бередников просил Мировича сопровождать группу с ключами. После расспросов Чефаридзева о содержании принца Мирович сказал: «Жаль, что у нас солдатство несогласно и загонено, а ежели бы были бравы, то бы я Ивана Антоновича оттуда выхватил и, посадя в шлюбку, прямо прибыл бы в С.-Петербург и к артиллерийскому лагерю представил бы». На вопрос Чефаридзева, что это значит, Мирович отвечал: «А что б значило, то и значило! Как бы привез туда, так бы окружили его с радостью».

Когда же вернулись к коменданту обедать, но обед еще не был подан, Бессонов, как бы для отравления нужды, позвал с собой Чефаридзева, отвел за крепость и расспрашивал его о разговоре с Мировичем. Узнавши о мыслях Мировича, Бессонов ударил его со словами: «Полно врать, дурак! Да у дурака и спрашиваешь! Не ври более!» Здесь появился и Мирович с приглашением к обеду.

После обеда Мирович, прохаживаясь по крепости, увидел Власьева, с которым ему до сего времени не приходилось разговаривать (охранникам и караульным ходить друг к другу в служебные помещения было запрещено), и после взаимного приветствия они пошли вместе по галерее. И тут Мирович приоткрыл свои замыслы и спросил: «Не погубит ли он меня прежде предприятия моего?» Власьев отвечал, что ничего об этом не хочет слышать, после чего вскоре разговор закончился.

В этот же день Мирович, опасаясь доноса, начал склонять своих солдат к бунту с целью овладеть заключенным императором, обещая щедрые вознаграждения; солдаты колебались, но обещали действовать со всеми остальными заодно.

Между тем Власьев, чрезвычайно озадаченный и встревоженный неожиданным разговором с караульным офицером, рассказал о том Чекину, после чего они совместно составили рапорт на имя Н. Панина и, не говоря о его содержании, передали Бередникову для отправки в столицу.

Наступила ночь, Мировичу не спалось. И вдруг является к нему караульный Лебедев с сообщением, что поступило от коменданта распоряжение пропустить из крепости гребцов, не беспокоя караульного офицера (т. е. Мировича). Приказав выполнять указание коменданта, всполошившийся Мирович, догадываясь о данном гребцам поручении и узнав через Лебедева, что Власьев сидит у коменданта, понял, что пора действовать. В 1 час 30 минут Лебедев пришел снова с вестью о том, что гребцы с канцеляристом вернулись и Бередников распорядился их впустить. Терять было нечего, и, положившись на одну лишь удачу, Мирович схватил мундир свой, шпагу и бумаги с манифестом, сбегая вниз, сунул бумаги в трещину в стене, и скомандовал солдатам «К ружью!», а к воротам послал пикет с приказанием никого из крепости не выпускать. Пока команда строилась и заряжала ружья, вышел комендант и вопросил, что все это значит? Мирович ударил его прикладом, разбив лоб, со словами «Что ты здесь держишь невинного государя?», и отдал коменданта солдатам под стражу.

Чекин поднял по тревоге свою гарнизонную команду из 16 солдат. Власьев в это время напрасно ждал коменданта в его покоях и, не дождавшись, прорвался сквозь узкий проход, не охраняемый Мировичем, а затем с верхней галереи спустился на руки своих солдат и построил их перед окнами, за которыми спал обреченный принц.

Когда команда караульных из 70 солдат была готова, Мирович приказал идти к казарме; на окрик часового «Кто идет?» Мирович отвечал, что идет к государю, продолжая движение. Часовой выстрелил, за ним раздался залп из нескольких ружей гарнизонной команды, после которого команда Мировича разбежалась (Мирович не давал приказа стрелять, так как опасался случайного попадания в арестанта, находившегося за спинами оборонявшихся). Собравшись вновь «против места лежащих пожарных инструментов», солдаты потребовали у командира подтверждений правоты своих действий после освобождения арестанта. Мирович, сбегав в караульное помещение за спрятанным манифестом, вернулся к строю и зачитал отдельные места текста, которые, по его мнению, могли более других подействовать на солдат. После того как на обращение к гарнизонной команде «не стрелять» последовал твердый отказ, Мирович, угрожая расправой, приказал артиллерийской команде взять шестифунтовую пушку, порох и снаряды и установить пушку против гарнизонной команды.