Андрей Подволоцкий - Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома

Однако нужда в деньгах для выплаты жалованья войскам и чиновникам оставалась очень острой. Кроме собственно московских войск, Василий Шуйский решил нанять иноземцев в числе 5000 человек (3 тыс. пехоты и 2 тыс. конницы), для чего обратился к посредничеству шведского короля Карла IX. Ценой определенных уступок (обещанием отдать шведам Корельский уезд) Василий Шуйский смог заполучить иноземный наемнический корпус под командованием шведского генерала Якоба Делагарди. Но наемникам тоже нужно было платить — и платить немало: по договору московская казна должна была выплачивать наемникам 32 тыс. рублей ежемесячно(для сравнения: царская казна на момент занятия Лжедмитрием I московского престола оценивалась в 500 тысяч рублей (без ювелирных изделий), а после его смерти в 200 тысяч рублей).

Но царь Василий Иванович согласился платить наемникам такие деньжищи, ибо почему-то верил в купленную благонадежность. И тогда было решено начать чеканку золотых монет специально для расчетов с наемниками («давати служилым людям в наше жалованье, и немцом и всяким иноземцом в наем и на корм»). Некоторое количество золота в казне было, так как его раньше в денежном обороте не использовали. Курс к серебряной монете установили 1:10 (одна золотая копейка приравнивалась к десяти серебряным).

Для соединения с наемническим корпусом в Великий Новгород был отправлен родственник царя, Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Объединенное войско в мае 1609 г. двинулось на юг к Москве, освобождая города от мятежников. Была снята шестнадцатимесячная осада Троице-Сергиева монастыря, а за ней и осада самой Москвы, что сразу же сказалось на столичных ценах: кадь (бочка) пшеницы ранее стоила четыре рубля, а после снятия осады ее продажная стоимость упала до 35 копеек. Казалось бы, до твердого воцарения оставалось рукой подать.

И вот тут-то Шуйские сами подрубили сук, на котором седели. Новоиспеченный царь был в летах (на момент провозглашения царем ему исполнилось 54 года), вдов и бездетен. Правда, в 1608 г. он женился на молодой княжне Марии Петровне Буйносовой-Ростовской, и у него родилось две дочери, Анна и Анастасия, но те умерли во младенчестве. Было понятно, что царская власть после его смерти достанется кому-то из его родственников. На волне успехов народная молва все чаще называла преемником молодого племянника царя Михаила Васильевича Скопина- Шуйского.

Но это не могло понравиться другим претендентам на столь вожделенный царский стол. На одном из пиров боярыня Екатерина Григорьевна Шуйская, жена младшего брата царя Дмитрия Ивановича Шуйского, преподнесла молодому герою чашу с медом. Вскоре (иные пишут: тотчас) молодому князю стало плохо, у него пошла носом и ртом кровь, и он умер через две недели. Случилось это 7 мая 1610 г.

Еще тогда говорили об отравлении. Но только в 1963 г. стало возможно исследовать останки Михаила Скопина-Шуйского. В них обнаружили столько мышьяка и ртути, что вопрос о причинах смерти был практически разрешен. Для полноты картины остается пояснить, что Екатерина Шуйская была дочерью все того же Малюты Скуратова, а состав яда приблизительно совпадает с составом яда, которым отравили «предпоследнего» Рюриковича, Федора Ивановича. Единственная неясность в этом вопросе: зачем? Зачем понадобилось убивать Михаила Скопина-Шуйского, если ни у Василия (см. выше), ни у Дмитрия наследников не было?

Это отравление ударило по престижу Шуйских, и до того невысокому. Вместо Михаила командование войсками было поручено брату царя Дмитрию Васильевичу. До того он не раз командовал войсками, но победил лишь однажды в каком-то малозначительном сражении.

В результате в решительном бою под деревней Клушино возле Гжатска московское войско, троекратно превосходившее по численности поляков, было разгромлено гетманом Жолкевским. Причиной разгрома, в том числе, послужил переход наемников на польскую сторону. Обида наемников была в том, что перед боем Дмитрий Иванович отказал им в выплате жалованья, ссылаясь на отсутствие денег (хотя деньги были). Очевидно, он рассчитывал сэкономить часть средств и выплатить жалованье уже после боя оставшимся бойцам.

Хотя, конечно, главными причинами разгрома послужили нерешительность и безынициативность московских воевод, и прежде всего главного воеводы — Дмитрия Шуйского. Даже после капитуляции отряда Делагарди он не нашел ничего лучшего, чем бежать с поля боя, оставив лагерь и обоз на разграбление, — хотя у него оставались еще силы. Битва при Клушине состоялась 24 июня 1610 г.

Чтобы закрыть вопрос о наемниках на царской службе, следует сказать, что Василий Иванович посылал большие дары крымским татарам, чтобы те тревожили поляков Яна Сапеги и тушинского Лжедмитрия II. Но бравые огланы хана Богадыр-Гирея не устояли перед войском Сапеги и вместо помощи принялись грабить московские земли и забирать людей в свои улусы.

У царя Василия еще оставались войска — но воевать за него уже никто не хотел. Потому 17 июля 1610 г. в царский дворец явилась большая толпа во главе с рязанским дворянином Захарием Ляпуновым и принудила Василия Шуйского к отречению. Вот как этот эпизод описывает историк С.М. Соловьев:

«…Но Захар Ляпунов с товарищами не хотели дожидаться. 17 июля пришли они во дворец большою толпою; первый подступил к царю Захар Ляпунов и стал говорить: “Долго ль за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а мы уже о себе как-нибудь промыслим”. Шуйский уже привык к подобным сценам; видя пред собою толпу людей незначительных, он думал пристращать их окриком и потому с непристойно-бранными словами отвечал Ляпунову: “Смел ты мне вымолвить это, когда бояре мне ничего такого не говорят”, — и вынул было нож, чтоб еще больше пристращать мятежников. Но Захара Ляпунова трудно было испугать, брань и угрозы только могли возбудить его к подобному же. Ляпунов был высокий, сильный мужчина; услыхав брань, увидав грозное движение Шуйского, он закричал ему: “Не тронь меня: вот как возьму тебя в руки, так и сомну всего!” Но товарищи Ляпунова не разделяли его горячки: видя, что Шуйский не испугался и не уступает добровольно их требованию, Хомутов и Иван Никитич Салтыков закричали: “Пойдем прочь отсюда!” — и пошли прямо на Лобное место. В Москве уже сведали, что в Кремле что-то делается, и толпы за толпами валили к Лобному, так что когда приехал туда патриарх и надобно было объяснить, в чем дело, то народ уже не помещался на площади. Тогда Ляпунов, Хомутов и Салтыков закричали, чтоб все гили на просторное место, за Москву-реку, к Серпуховским воротам, туда же должен был отправиться вместе с ними и патриарх. Здесь бояре, дворяне, гости и торговые лучшие люди советовали, как бы Московскому государству не быть в разоренье и расхищенье: пришли под Московское государство поляки и литва, а с другой стороны — калужский вор с русскими людьми, и Московскому государству с обеих сторон стало тесно. Бояре и всякие люди приговорили: бить челом государю царю Василью Ивановичу, чтоб он, государь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе говорят, что он, государь, несчастлив и города украинские, которые отступили к вору, его, государя, на царство не хотят же. В народе сопротивления не было, сопротивлялись немногие бояре, но недолго, сопротивлялся патриарх, но его не послушали. Во дворец отправился свояк царский, князь Иван Михайлович Воротынский, просить Василия, чтоб оставил государство и взял себе в удел Нижний Новгород. На эту просьбу, объявленную боярином от имени всего московского народа, Василий должен был согласиться и выехал с женою в прежний свой боярский дом».