Юрий Татаринов - Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина

8 марта 1857 г. в своем указе за № 558 Могилевский архиепископ, митрополит римско-католических церквей Российской империи, сообщил на имя лепельского декана ксендза Керановского о разрешении помещику Мальчевскому строить каменный костел в Лепеле. В город был доставлен проект архитектора Мачулевича.

Местный помещик коллежский асессор Петр Антонович Мальчевский предложил построить костел на свои собственные средства и в тот же год летом начал закладку фундамента. Но, кажется, импульсивный пан Петр не рассчитал ни средств своих, ни сил — строительство уже через два года было остановлено. Средствами костелу могли бы помочь парафияне и римско-католическая коллегия. Но Мальчевский был против. Почти двадцать лет продолжался долгострой.

В 1876 г. после смерти Петра Мальчевского его сын Людвик продолжил работы по возведению костела. Он сделал окна, двери, пол, оштукатурил стены внутри и возвел каменную ограду.

8 декабря 1876 г. храм был освящен в честь святого Казимира (кстати, сына той самой королевы Елизаветы, которая тонула где-то на белорусских реках). В тот же день состоялась панихида по умершему фундатору костела.

Но строительные работы продолжались и после освящения храма. В 1881 г. была выстроена плебания. А в 1889 г. привезены органы с Чашницкого и Белыничского костелов, из частей которых мастер Шульц сделал один орган на 12 голосов.

Известно, что иконы, украшавшие костел Святого Казимира, были выполнены по заказу княгини Лубянской, а также — мастерами Санкт-Петербургской академии художеств и являлись копиями известных творений: «Освобождение Святого Петра из темницы» Милири и «Святой Антонии» Мурилье. При входе в ризницу на стене был укреплен крест, известный еще с 1746 г. Его украшал наклад из серебра.

Служба в костеле продолжалась до 4 марта 1935 г. Какое-то время храм использовался не по назначению — в нем размещался гараж, стояли трансформаторные будки. Тем не менее, судьба его оказалась более счастливой, чем судьба Преображенского собора 1844 г., который находился в самом центре города и в 1950 г. был разобран.

Древнейшее поселище на реке с финно-угорским названием Шача. И, конечно, слово это связано с растительным или животным миром, преобладающим в данной местности…

Официально же отсчет жизни здешнего поселения начался с 1624 г. Ушачи в то время принадлежали полоцкому стольнику Юзефу Кленовскому. Это имение было пожаловано ему полоцким воеводой за верную службу. В 1653 г. стольник умер. И имение перешло к Радзиминским-Францкевичам. А. М. Кулагин в книге «Памяць» за 2003 г. сообщает, что в 1677 г. местечко Ушачи перешло к Давиду Радзиминскому-Францкевичу, который со своей женой основал тут базилианский монастырь. Последний просуществовал вплоть до 1835 г., пока его монахи не выступили против изменения статуса их обители в пользу православия.

После Радзиминских-Францкевичей имение принадлежало Щитам. В начале XVIII в. владельцы Ушач — Жабы. Полоцкий стольник Иероним Жаба жил в Ушачах вместе со своей женой Катериной Протасевчевой. Это была их главная резиденция. А. М. Кулагин сообщает, что в 1716 г., уже будучи подвоеводой полоцким, Иероним Жаба вместе со своей женой основал в Ушачах костел и монастырь доминиканцев, переданный в 1863 г. православному ведомству.

В середине XVIII в. имение в качестве приданого отошло к Плятерам.

В местной газете «Патрыёт» за 24 декабря 2003 г. нахожу материал, подписанный «ксяндзом Ежи», составленный по польской книге «Сведения о доминиканцах Литовской провинции».

Доминиканцев в Ушачи привел подвоевода полоцкий, полковник гусарского флага Иероним Жаба вместе со своей женой Катериной в 1716 г.

Последнее приобретение доминиканского монастыря — фольварок Замошье, находящийся в миле от Ушач.

Костел был освящен в честь Святого Иеронима. Кирпичное строение возвели в 1787 г. в архитектуре барокко. Оно имело две башни, на которых располагались 3 колокола и часы, и было освещено 11 большими и 20 малыми окнами. Изнутри храм украшали 7 алтарей и озвучивал орган на 12 голосов.

Двухэтажное здание монастыря возвели одновременно с костелом. Оно тоже было из кирпича. Отличительной особенностью его являлось то, что оно не соприкасалось с костелом. На первом этаже располагалась квартира игумена с двумя комнатами, трапезная и две одноместные кельи. На втором — семь одноместных келий.

Во дворе располагались хозяйственные строения: пивоварня, баня, а также школа, больница.

С 1787 по 1807 гг. игуменом монастыря был отец Яцек Уленовский. Именно при нем в 1796 г. и были завершены работы по строительству костела и всех других монастырских построек. Постоянно в монастыре жило 7–8 монахов.

В этой книге выступаю как популяризатор белорусской истории. Поэтому принужден говорить именно об интересном и вечном.

Когда узнал, что на Ушаччине, в Кубличах, создается музей писателя Василя Быкова, тотчас понял, что эта инициатива будет прекрасной добавкой к путешествию в здешний город. Еще бы, ведь там, в Кубличах, родился гений.

Вот всего несколько выписок из тех знаменитых трех абзацев его «автобиографии».

«Родился 19 июня 1924 г. около Кублич… С дошкольного возраста пристрастился к книгам. Читал без разбора все, что попадало в руки. Час без книжки представлялся пустым и неинтересным… Часто жилось в неполадках, нужде. Наверно, по причине некоей инстинктивной душевной самозащиты с малолетства ощутил стремление в свет выдуманного…

…Однако на фронте все оказалось куда более тяжелым и сложным. В первом же бою погиб друг, с которым я приехал из училища… Иногда я думаю, что и человечество еще не до конца усвоило, от чего оно избавилось в минувшей войне, что приобрело и сколько стоили те его приобретения…

…Первые рассказы написал в 1951 г., находясь на офицерской службе в рядах Советской Армии… Несколько вещей считаю неудавшимися, в других, кажется, был близок к мечте, на которую нацеливался. Но теперь вижу, что все тот же бастион великой правды о войне по-прежнему сурово высится в облаках прошлого, и чтобы добраться до его вершины, очевидно, мало одной настойчивости… надо карабкаться на нее, ибо, как писал Генрих Бёль, человек перестает быть художником не тогда, когда создает слабое творение, а в тот момент, когда начинает бояться всякого риска».