Юрий Татаринов - Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина

Любое человеческое творение подкупает прежде всего своими деталями. Особенно это относится к хрупкому с виду и изящному костелу в Поставах. Вот, скажем, дорожка, ведущая от ворот к дверям храма. Она из ромбовидных бетонных плит. В свою очередь в плиты вкраплены камешки. Мысль как будто незатейлива — но какое исполнение!.. Или ступеньки крыльца. Опять маленькое чудо. Кромки ступенек округлили — и этого оказалось достаточно, чтобы сделать царственно красивое крыльцо. В строительстве поставского костела заимствовано многое из лучших построек прошлого. Храм проектировал внимательный и тонкий мастер. Он сумел вложить душу в свое творение.

Как часто нас удивляет грамотность и фантазия старых мастеров! Но важно не просто удивиться, но и осознать, откуда бралась эта грамотность, откуда бралось мастерство, какие условия сопутствовали рождению умельцев, что заставляло их творить «на века»? Оказывается, все просто: человека оценивали по его работе. За равную для всех зарплату вечного не сотворишь. Равенство расслабляет, выхолащивает как дар, так и настоящую страсть…

Когда знакомишься со сведениями, касающимися объекта старины, то узнаешь судьбу поселения. Разнообразные, порой противоречивые, эти сведения укладываются, как плитки на полу, так, что начинаешь видеть «рисунок» — общую картину истории поселения, размеренную и чаще всего трагическую…

О том, когда появилась в Поставах первая православная церковь, сведений нет. Но известно, что при Антонии Тизенгаузе в местечке действовали две деревянные церкви. Одна из них — лютеранская, специально для поселившихся здесь иностранцев.

В 1813 г. на средства графа Константина Тизенгауза из дерева построена церковь Св. Троицы. Известно также, что православных в этот период в местечке было в три раза больше, чем католиков.

О том, почему граф-католик принял участие в строительстве церкви легко догадаться. Его милости надо было вернуть доверие царя, которое он потерял, когда в тяжелейший период изменил народу и отечеству, встал на сторону Наполеона. Это было наказание, долженствовавшее вычеркнуть владельца Постав из списка предателей.

Церкви «в центре местечка» не повезло: ее сожгли в 1815 г. ученики польского училища.

Не желая гневить царя, граф в тот же год отпустил под церковь двухэтажный каменный дом в центре, в котором до этого размещалось судебное учреждение. Переделка дома под церковь состояла в том, что со стороны главного фасада, обращенного волею судьбы на восток, были пристроены четыре каменные колонны, на которых установили крытое возвышение с куполом, а с противоположной стороны соорудили полукруглую стену, где разместили алтарь. Величиной и формой та церковь мало чем отличалась от соседних тизенгаузовских зданий — только крест на ее куполе и указывал, что это Божий храм. Тем временем площадка, где стояла сгоревшая церковь, скоро была застроена еврейскими домами.

В 1886 г. Поставы охватил сильный пожар. Он лютовал два дня, 3 и 4 августа. Выгорела часть местечка, в том числе и все еврейские дома.

Новая каменная церковь с благословения архиепископа Доната была сложена 1 августа 1891 г. протоиереем богинской церкви отцом Юлияном Василевским с пятью священниками. Ее начали строить на месте прежней, сгоревшей в 1815 г. церкви.

Уже к осени 1893 г. здание в псевдорусском стиле было готово. Церковь освятили в честь Святого Пророка Осии. Случилось это 22 мая 1894 г. Святой пророк Осия был выбран неслучайно. Праздник храма приурочили к 17-му октября, [11] В этот день (30 октября по стар. стилю) в церковном календаре Спас — праздник в честь святого пророка Осии (с еврейского — спасение). Кто же этот пророк, которому в Поставах оказали такую честь?.. Читаем в «Ветхом завете»: «К Осии, сыну Беериину, обратился Господь со словами: «Иди возьми себе жену блудницу и детей блуда, ибо сильно блудодействует земля сия. отступивши от Господа». Осия так и поступил, взял в жены Гомерь, дочь Дивлаина. И та родила ему много детей. Тем самым он будто бы спас женщину от блуда. В библии есть раздел, который называется «Книга пророка Осии». чтобы прихожане вспоминали чудо Божье, спасение в этот день императора Александра III и его семьи от угрожавшей им смерти во время крушения царского поезда в 1888 г…

Как я уже упоминал, Санкт-Петербургская Высшая Кавалерийская Школа имела свой филиал в Поставах. Объяснение этому было простым. Дело в том, что в программу обучения Школы входил курс так называемой парфорсной охоты, необходимый для практики совершенствования езды верхом. В парфорсе был важен не результат самой охоты, а умение всадника удерживать лошадь в направлении, которое избрала собачья свора, преследуя зверя. Охотничьи собаки в азарте не признают никаких препятствий. Двигаясь за ними, всадник обязан преодолевать на лошади любые преграды: болотины, кусты, лес, овраги. В этом особенность парфорсной охоты и одновременно смысл ее применения. На такой охоте всадники ломали ребра, а порой и черепа. Собаки гонят зверя, а верховой несется за ними. И лошадь не всегда понимает желание наездника…

После того, как офицеры Кавалерийской Школы испортили посевы крестьян, обрушили немало заборов и до смерти запугали своими воинственными воплями немало детей, парфорсную охоту упростили, сделали больше бутафорской, нежели реальной. Зверей оставили в покое, а дабы обмануть собак, егеря стали протаскивать на длинных веревках куски старого тряпья, пропитанные лисьим пометом. Естественно, они делали это заранее, не торопясь, объезжая всякие препятствия. После этих приготовлений пускали собак. Наездники, которые мчались тут же за собаками на полном скаку, уже не могли позволить себе эти объезды… Такая охота «с выволочкой» проводилась ежегодно в окрестностях Санкт-Петербурга между Красным Селом и дачной станцией Дудфгоф. В скачках участвовали даже женщины.

И все-таки охота «с выволочкой» не удовлетворяла требованиям настоящих гурманов парфорса. Настоящую охоту можно было изведать только в Поставах, в имении графа Пржездецкого, у которого насчитывалось 18 фокс-гундов.

На время визитов офицеров столичной Школы граф Пржездецкий сдавал свое имение в аренду военному министерству. Кажется, он имел от этого какую-то выгоду. Хотя куда большая выгода была чисто морального свойства — граф обожал общество и парфорсную охоту.

Вот как описывает эту охоту один из ее участников, бывший драгунский офицер А. Далматов. [12] Эту запись я позаимствовал в поставском краеведческом музее, которому в свою очередь ее любезно переслала одна из петербургских библиотек.