Юрий Татаринов - Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина

Также послушно и доверчиво шли они в свою могилу в сорок втором. Это случилось восьмого марта. Полицаи с утра начали обходить дома, требуя, чтобы еврейское население собралось у входа в парк.

Группками (по пять-десять человек) евреи потянулись к парку. Из синагог выходили целыми толпами. Шли малые детки, взрослые, старики и старухи. Кое-кто из полицаев сумел узнать о немецком плане. В низине, около канала, окольцовывающего парк, прямо на берегу Освейского озера была выкопана яма. Но все предупреждения о неминуемой беде никак не действовали на них. Они шли покорно, безропотно, точно были очарованы каким-то невидимым магом.

По мнению известного белорусского ботаника В. Антипова, посетившего Освейский парк в 60-х годах нашего столетия, возраст некоторых, наиболее старых деревьев парка достигал двухсот лет. Этот факт в какой-то мере говорит о возрасте усадьбы.

Здесь все делалось по трафарету, известному со времен раннего дворянства. Одним из каналов основатели усадьбы оградили себя от деревни. Перед самым дворцом он был расширен в длинный пруд, заканчивавшийся первой дамбой. За дамбой вода уходила в озеро.

Кроме того, со стороны деревни усадьбу окружала высокая кирпичная ограда, растянутая на несколько километров.

И все же не только обводной канал и ограда являлись главными порубежными «охранниками» освейской усадьбы. Почти все примыкающие к ней земли были засажены фруктовыми садами, где были поселены садовники и сторожа. В свою очередь к садам примыкали территории конного завода и иезуитского костела с монастырем и госпиталем.

Ближайшей к городу была входившая в состав парка территория так называемой Оранжереи, где располагались Гончарная, Парники и Сад.

К обводящему территорию парка каналу примыкали другие каналы. [26] «Кокорины канавы» — именно так в Освее прежде называли парковые каналы. Не исключена возможность, что проектировщиком освейского дворцово-паркового комплекса мог быть Александр Филиппович Кокоринов, русский архитектор, работы которого знаменовали переход от барокко к классицизму. Столь невероятное предположение требует проверки хотя бы потому, что усадьба была заложена как раз в период жизни этого человека (1726-72 гг.). Вода в них была такой же прозрачной, как и в озере, ибо каждую весну ее спускали, а пруды и каналы чистили; кроме того, берега прудов были зацементированы. В некоторых местах на каналах оставлены островки, на каждом из которых обязательно высажено дерево. Можно представить, сколько имелось мостов и мосточков на этой сплошь изрезанной водными преградами территории. Один из таких мостов вел к горке с названием Лыска — в южной части парка.

Далее еще один мостик, уже через ручей, выводил на горку, не отличавшуюся высотой, но интересную своей плоской вершиной, напоминающей круглую сцену, и еще тем, что вокруг нее высажены лиственницы. Сохранилось пять старых лиственниц. О назначении сей горки теперь можно только гадать. Обилие битого кирпича наводит на мысль, что на возвышении стояло какое-то строение. На мой взгляд, площадка обнесена была по периметру колоннами. Это мог быть или летний театр, или открытый павильон для музыкантов, или арка, обозначающая вход в соседний парк. Куполом этому сооружению служил… полог высоких лиственниц.

Это был пейзажный парк. Здесь все имело смысл и значение — любое дерево, возвышение, поляна. Главным достоинством его являлись ручьи. Они придавали этому окультуренному месту естественность. На их берегах, особенно в местах пересечения с дорожками, я видел множество камней. Очевидно мостики имели каменные опоры.

В дальней части парка обводной канал напоминает настоящую речку. Рядом с ним еще «читается» неширокая традиционная для старых парков тополиная алея. Деревья здесь посажены так густо, что представляют собой нечто вроде гулливерова тына. Иные из них уже рухнули от собственной тяжести, обнажив вместе с дерном могучие корни. В этой особенно заброшенной части парка, в самом глухом и затаенном месте, есть еще одна небольшая горка. Называется она Собачье кладбище. Существует легенда, что когда-то на ней стоял памятник собаке — черная каменная глыба с надписью на польском языке.

Канал, охватив длинной дугой парк, вливался во второй пруд. На стоке этого пруда была возведена вторая дамба, державшая уровень воды большинства каналов парка. Рядом с дамбой была устроена деревянная мельница, работавшая на воде. Шлюзы на ней открывали только во время мола.

Два усадебных пруда, расположенных по обе стороны дворца строго на одинаковом расстоянии от него, имели абсолютно равные форму и размеры. Вокруг первого была проложена гравийная дорога, представлявшая собой круг. На пути ее стояли два моста. Во время визитов гостей на «круге» устраивали скачки.

Между зданием дворца и вторым прудом на открытом значительном пространстве разбит был большой, по площади с футбольное поле, цветник. До сих пор ходят легенды о плантациях маргариток на нем, аромат которых буквально хмелил тамошних работниц.

Часть парка, ближайшая к дворцу, была открытой, солнечной. Здесь каждое дерево являло собой композицию.

И наоборот, за вторым прудом парк напоминал настоящий лес, со всеми полагающимися ему «таинствами» и «звуками».

Эти два парка отличались и обустройством. Первый — со своими каменными мостками, беседками, гравийными дорожками и цветником — имел вид ухоженного городского парка. Второй старались обустроить «под природу»: мостики здесь были деревянные и узкие, из бревен, под каждым имелся брод, чтобы водный рубеж можно было пересечь верхом на лошади; здесь по замыслу устроителей парка можно было побыть наедине с природой, послушать плеск ручья, пение птиц и даже… рык диких зверей. Этот участок парка назывался Зверинец, в глубине его была яма, разделенная на вольеры, где держали волков, медведей, кабанов, лосей.

Свое существование старый парк прекратил после изгнания из Освеи последнего его хозяина. С тех пор он не восстанавливался… Признаем, в статическом состоянии, без должной помощи, гибнут любые человеческие творения — тем более парки, где ничего не может быть случайным, исполненным зря и где все без исключения требует человеческой любви и заботы.

Осколки красного кирпича теперь можно найти за сотни метров от того места, где когда-то стоял Освейский дворец. [27] Кирпич для дворца обжигали недалеко от Освеи. В том месте, по дороге на Кохановичи, и сейчас действует небольшой кирпичный заводик. От грандиозного сооружения Гильзенов остались лишь вросшие в землю руины. По утверждению старожилов, дворец имел вид «птицы с расправленными крыльями».