Владимир Вальденберг - Древнерусские учения о пределах царской власти

Не то находим в учениях Никона о превосходстве священства и подчинении царя власти патриарха. Эти учения опираются у него на следующие аргументы: 1) царь получает помазание от архиерея, 2) архиерей связывает и запрещает царя, 3) патриарх господствует над небесным, царь – над земным, 4) царству поручено тело, священству – душа,

5) патриарх – живой образ Христа, 6) теория двух мечей, 7) теория солнца и луны. Из всех этих идей предшествующей русской литературе почти ничего не было известно. Мысль, что священство мажет царя и потому выше его, встречается у Максима Грека; но он, как известно, не делает из нее никаких политических выводов [922] . Теория тела и души встречается у митр. Даниила, но, как сказано, он не пользуется ею для доказательства высоты священства [923] . Что князь господствует только над земным, говорил в XII в. митр. Никифор, но он при этом противополагал князя не митрополиту, а Богу, который «един царствует небесными». Об образе Христа в приложении к архиерею находим до Никона в русских дополнениях к грамоте Луки Хризоверга, в послании митр. Кирилла II в Новгород и в сочинениях Иосифа Волоцкого; но все три автора говорят лишь о том, что архиерей имеет на себе образ Христов, между тем как Никон утверждал, что патриарх «есть образ жив Христов». Это, конечно, не совсем одно и то же [924] . Только теорию двух мечей находим в том самом значении, какое ей придает Никон, и до него, а именно в «Слове кратком», произведении с ясно выраженным католическим характером, принадлежащем, по всей вероятности, перу иностранца. Можно, следовательно, сказать, что и со стороны тех доказательств, которыми Никон обставляет свое учение о превосходстве священства и о подчинении царя церковной власти, оно является совершенно чуждым русской политической литературе. Отрицать здесь зависимость Никона от католической политики представляется совершенно невозможным, объяснять же наличность у него целого ряда идей, наиболее излюбленных католическими богословами, простой случайностью едва ли правильно. Теория двух мечей, как ее излагает Бернард Клервоский, приведена была выше для характеристики «Слова кратка» [925] ; нетрудно убедиться, что, хотя Никон передает ее в значительно сокращенном виде, основная мысль ее у него сохранена и изложена даже несколько ближе к оригиналу, чем в «Слове кратком». Легко указать в католической литературе параллели и для других идей, на которых основывается учение Никона. Было уже подчеркнуто, что выставляемое им право патриарха налагать на царя запрещение, не как на носителя государственной власти, а как на частного человека, есть, в сущности, повторение мысли Иннокентия III, что папа судит в отношении к государям не о лене, а о грехе. У Иннокентия же встречаются и все остальные идеи Никона. О помазании он говорит так же, как Никон: «Хотя цари, как и священники, получают помазание по божественному закону, однако цари помазываются священниками, а не священники царями. Но меньше тот, кто получает помазание, чем тот, кто помазывает, и более достоин помазывающий, чем помазанный» [926] . Он же высказывает мысль, что «государям дается власть на земле, а священникам предоставляется власть и на небесах. Тем – только над телами, этим – также и над душами». Отсюда Иннокентий, как и Никон, сейчас же делает вывод, что священство выше царства [927] . В письме к епископам Франции Иннокентий проводит учение о том, что папа – наместник Христа, откуда он, как Никон из учения о патриархе-образе Христа, выводит следствие о праве судить государей [928] .

В письме к византийскому императору он подробно развивает теорию солнца и луны, причем указывает два преимущества солнца перед луной: оно светит днем и имеет собственный свет, а не заимствованный [929] . Сходство между Никоном и Иннокентием здесь почти буквальное. Даже такая, сравнительно второстепенная мысль Никона, что Бог не одобряет царского достоинства, и та находится в сочинениях Иннокентия [930] . Откуда Никон непосредственно заимствовал все эти учения знаменитого католического богослова, сказать с достоверностью трудно. Сам он открывает нам источник только одной из своих идей, да и то лишь в виде намека. Именно, излагая теорию двух мечей, он говорит, что ее «древнии уставы гречестия поведают» [931] , но что это за уставы он не объясняет, и остается неизвестным откуда он ее взял, если только не думать, что источником ему послужило «Слово кратко», где эта теория изложена. Последнее предположение не вовсе безосновательно. Никон, как известно, очень интересовался всеми памятниками литературы и права, в которых проводится начало свободы церкви [932] , а «Слово кратко» занимает между ними одно из видных мест, и трудно допустить, чтобы оно осталось ему неизвестным. К тому же произведение это было написано по поручению новгородского архиепископа и потому должно было пользоваться особенным почетом в Новгороде, а Никон до своего избрания на патриаршество был новгородским митрополитом [933] . Что же касается остальных идей, имеющих католический характер, то ввиду полной их неизвестности русской литературе, Никон мог заимствовать их только из иностранных источников. Какие это источники, сказать с достоверностью трудно. Православный восток, во всяком случае, мог дать Никону только случайные указания. Так, мысль, что патриарх есть живой образ Христа, можно было взять из Эпанагоги; некоторые выводы из обряда венчания царей находятся в сочинениях Симеона Солунского. Но так как сходство Никона с Иннокентием III.заключается не только в каждой идее отдельно, но также и в том, что у Иннокентия имеются все те идеи, которые мы находим у Никона, то проще всего предположить, что источником их послужили сочинения самого Иннокентия. К сожалению, о знакомстве Никона с сочинениями Иннокентия III (непосредственном или через третьи руки) мы ничего не знаем, и потому предположение это не может быть подкреплено никакими положительными доказательствами. Как бы то ни было, католический характер учения Никона не подлежит никакому сомнению. По своей главной идее, по энергии, с которой он ее проводит, по материалу, которым он пользуется, это проповедник католической политики, католического понимания отношений между государством и церковью.

Этим в значительной степени уже разрешен литературный спор об отношении Никона к предшествующей ему литературе. Его никак нельзя считать плодом «всей нашей древности», но, с другой стороны, нельзя утверждать и того, что его учение не имело «никакой исторической почвы». Некоторая почва, некоторые корни для него были. Предшественником его было то направление, которое отстаивало у нас свободу церкви, но это направление вовсе не составляло всей литературы и даже не было главным направлением. Учение же о подчинении государства церкви совсем не было развито в русской литературе до Никона. Встречались только отдельные мысли о равенстве властей, о превосходстве священства и т. п. Никон воспользовался всеми этими мыслями, собрал их вместе, сделал из них выводы политического характера, присоединил сюда весь арсенал доказательств, которыми обычно пользуется католическая политика, и таким образом создал собственную вполне законченную теорию. Она – плод не нашей древности, а его личной мысли, его личного настроения. Были во времена Никона и даже раньше его церковные деятели, которые очень заботились о том, чтобы возвысить значение духовной власти, и, может быть, держались теории о превосходстве священства. Таковы митрополиты Корнилий Тобольский, Лаврентий Казанский, Киприан Новгородский и др. [934] Но это все были практические деятели, ни один из них не оставил изложения своих взглядов, и потому Никон все-таки остается единственным теоретиком этого политического направления.