Мишель Ламарш Маррезе - Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

На всем протяжении XVIII в. ответчики обоего пола в один голос утверждали, что родственницы, оспаривавшие у них семейное имущество, не имеют прав на наследство, так как получили положенное им приданое, выходя замуж, и, взяв однажды свою долю, тем самым отказались от дальнейших претензий на семейную собственность. Но не только мотив достаточности приданого постоянно повторялся в этих судебных делах. Еще одной общей их чертой был состав родственников, участвовавших в спорах по поводу наследственных прав замужних дочерей. В сущности, состав участников судебных споров не только четко отражает роль половой и возрастной иерархий в России XVIII в., но и показывает, как эти иерархии влияли на участие женщин в правовом процессе. Если мужчины оспаривали имущественные права женщин-родственниц независимо от их возраста и степени родства, то женщины начинали тяжбы против членов семьи избирательно.

В подавляющем числе случаев о наследственных правах дочерей спорили не братья с сестрами, а тетки с племянницами и племянниками либо родные сестры друг с другом. Так, из 45 дел по спорам о наследстве, рассмотренных в Вотчинной коллегии и в Сенате в XVIII в., только 7% (3 из 45) приходится на споры между братьями и сестрами. Зато споры между сестрами составляли 16% (7 из 45) общего числа, а тяжбы теток с племянниками и племянницами достигали 20% (9 из 45) [39] См. в наст. изд. Приложение 2. . Еще одним важнейшим фактором был выбор момента для обращения в суд. Замужние женщины редко начинали тяжбы с целью увеличить свою долю наследства сразу после кончины родителей, между тем как смерть брата, за редким исключением, немедленно давала толчок к началу тяжбы. Дворянки XVIII в. неохотно предпринимали шаги против братьев, пока те были живы [40] Исключения, подтверждающие это правило, см.: РГАДА. Ф.1209. Оп. 84. Ч. 14. Ед. хр. 327 (1741-1742); Оп. 79. Ед. хр. 1509 (1775). Отметим, что ед. хр. 327 содержит документы тяжбы между братом и сестрой, с одной стороны, и их сводными братьями и сестрами — с другой, а материалы ед. хр. 241 не касаются прав наследства. См. также: Алексеев В.П. Дворяне Саловы из Сосновки. Брянск, 1993. С. 37—38. Здесь рассматривается дело 1757 г. о споре женщины с ее братом, в котором истица заявила, что была выдана замуж без приданого. , но без колебаний заявляли о нарушении своих прав детям своего умершего брата. Племянники, со своей стороны, отбрасывали почтительность к пожилым родственницам, как только речь заходила о собственности. Соперничество же между сестрами проявлялось при их жизни. Столица была далеко, связаться с ней было трудно, так что дворянка, обратившаяся в Вотчинную коллегию по поводу регистрации имения, вполне могла утаить, что у нее есть сестры, или даже солгать о своем семейном положении, заявив, что она не замужем, а потому именно она, а не ее замужние сестры должна унаследовать родительские владения {82} 82 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 84. Ч. 14. Ед. хр. 252. Л. 33—42. Продолжение: Там же. Ед. хр. 268. Л. 3, 23 (1736) и ПСЗ-1. Т. 15. № 11210 (16.02.1761); ОАС (1879). Т. 2. № 385 (1722). .

В дошедших до нас прошениях и жалобах раз за разом повторяется один и тот же конфликт: тетка предъявляет права на большую часть имения своего отца, а племянницы и племянники утверждают, что она получила положенное ей приданое, выходя замуж. «В прошлом 1702-м году… брат мой… выдал меня замуж… с самым малым приданым из движимого имения отца нашего», — заявила Феодосия Шатилова, обращаясь в 1743 г. в Вотчинную коллегию за долей отцовской недвижимости. Впрочем, Шатилова надумала подать в суд лишь после того, как брат умер, а все владения, принадлежавшие некогда их отцу, достались вдове и дочери брата {83} 83 РГАДА. Ф. 22. Оп. 1. Ед. хр. 94. Л. 1. . Дворянка Соломонида Обашева в 1741 г., после смерти брата, отправилась в Москву ходатайствовать о части имения своего отца. Ее племянник на это заявил, что она вместо своей указной части наследства взяла приданое движимым имуществом, когда выходила замуж, так что тетушка поздно спохватилась {84} 84 Там же. Ф. 1209. Оп. 84. Ч. 14. Ед. хр. 499. Л. 1-2. . Княгиня Елена Щербатова пришла в ярость, когда ее тетка унаследовала вдовью часть после своей матери — бабки Елены. По утверждению княгини, тетушка уже получила в приданое 24 души крепостных и на тысячу рублей движимого имущества, да еще тысячу наличными на покупку имения. Тетка Щербатовой в ответ не отрицала, что получила с лихвой свою законную долю в приданое, но заметила при этом, что ее мать, оставив дочери столь щедрое наследство, не нарушила никаких законов, так как брат, отец Щербатовой, выразил согласие на эту передачу {85} 85 Там же. Оп. 79. Ед. хр. 51. Л. 26-34, 58. .

Дело осложнялось тем, что состав «довольного» приданого могли толковать по-своему как его донаторы, так и законодатели. В брачных контрактах часто упоминали о приданом как о доле имущества, состоящей только из движимости и наличных денег. Так, один тамбовский дворянин и его жена передали своему зятю сто четвертей земли «вместо приданого денег и платия», когда он в 1718 г. женился на их дочери {86} 86 Там же. Ф. 615. Оп. 1. Ед. хр. 11254. Л. 64-65. . Женщины, обращаясь в суд с исками, также различали приданое, составленное из движимого имущества, и «вознаграждение», причитающееся им из отцовских владений, куда обязательно входила земля. Именно такое различие проводила Татьяна Чемодурова, заявившая, что ее выдали замуж «без всякого вознаграждения, дав в приданое только дворовых людей… а также разные пожитки». При этом она намекнула, что роспись «пожитков» из родительского имущества далеко не соответствовала ее ожиданиям {87} 87 Алексеев В.П. Дворяне Саловы. С. 37—38. . Елена Варпаховская тоже утверждала, что была выдана замуж «без награждения», когда в 1775 г., к испугу своего брата, обратилась в суд за долей («указной частью») отцовского имения {88} 88 РГАДА. Ф. 1209. Оп. 84. Ч. 14. Ед. хр. 1509. Л. 1. . [41] Брат Варпаховской предъявил брачное соглашение, составленное в 1758 г., по которому их мать выделила дочери землю с крестьянами. Но это приданое было взято из материнских земель, а не из отцовских.

В XVIII в. в Сенате и в Вотчинной коллегии постоянно бились над вопросом о том, что же такое «довольное награждение», и над прояснением женских наследственных прав {89} 89 Другие примеры конфликтов по поводу «довольного вознаграждения» см.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 13. Кн. 687. Л. 115-130 (1726-1727); Ф. 1209. Оп. 79. Ед. хр. 9. Л. 3 (1724); Ед. хр. 400. Л. 1-2 (1768-1771); Ед. хр. 417. Л. 12 (1769-1777); Ед. хр. 514. Л. 4 (1778-1779); Там же. Ф. 1209. Оп. 83. Ед. хр. 82. Л. 1-5, 15-17 (1740-1741); Там же. Оп. 84. Ч. 14. Ед. хр. 252. Л. 36-37 (1736); Ед. хр. 327. Л. 1 (1741-1772); Ед. хр. 354. Л. 1 (1742); Ед. хр. 1322. Л. 1-4 (1769); Ед. хр. 1509. Л. 1 (1775); РГИА. Ф. 1330. Оп. 1. Ед. хр. 76. Л. 514-515, 535 (1797-1800); ПСЗ. Т. 13. № 9728 (29.03.1750). . В сущности, споры о том, что причитается замужним дочерям, касались их права требовать разницу между приданым и полной долей семейной собственности, положенной по закону в наследство. При этом каждое дело явственно говорит об уязвимом положении женщин в наследственном праве. Как было сформулировано в указе 1731 г., приданое представляло собой скорее подарок семьи, чем установленную законом часть имущества, и размеры его зависели от доброй воли дарителей. Дочери, выходящие замуж, не имели никаких гарантий того, что их приданое будет эквивалентно одной четырнадцатой части земельной собственности родителей. Более того, несмотря на четкие предписания закона относительно наследственных прав незамужних дворянских дочерей, на практике и они нередко оказывались в зависимости от доброй воли родственников-мужчин. Так, капрал Еремеев из Тамбова в 1753 г. разделил свою деревню, крепостных и движимое имущество между сыновьями, а двум дочерям не велел требовать себе долю земли после его смерти. На сыновей же Еремеев возложил обязанность при выходе сестер замуж «наградить [их] по возможности движимым имением» {90} 90 РГАДА. Ф. 615 (Крепостные книги местных учреждений XVI— XVIII вв.). Оп. 1. Ед. хр. 11418. Л. 12—13. . [42] Это распоряжение Еремеева напоминает формулу Русской Правды, согласно которой братья должны были сестрам, выходящим замуж, выделять имущество «како си могут». При таком положении дел у женщин не было никакого выхода, если братья желали выделить им меньшее приданое, чем законная четырнадцатая часть.